Танцующая с грозой - Дина Сдобберг

— Понравились? — Даже в темноте было заметно, как смутилась девушка.

— Конечно, понравились. Они не вели себя, как те, от кого всегда предостерегала Надди. Гулять приглашали всегда в людные места, и пока на улице светло. В дом не напрашивались. Вольностей не позволяли. Зато много рассказывали о том, что успели повидать. Брали с собой на тренировки и на бои. И когда они мне сказали, что я им очень нравлюсь, и они бы хотели предложить мне их выбрать, я была очень счастлива. И, конечно, я согласилась. И даже сложности с браслетом, которые они мне объяснили тем, что сезон выбора уже прошёл и нужно будет немножко потерпеть, меня не испугали и не насторожили.

— А то, что они вели себя по-хамски тоже? — Да уж, каким бы не был мир, а наивные молоденькие девочки всё также влюбляются без памяти и видят всё сквозь те же самые розовые очки.

— Да нет. Меня не били, ну разговаривали порой грубо, но я себе объясняла это тем, что мужчины и наёмники. Просто не понимают, что меня такие слова и тон обижают. Не помогали, по дому ничего не делали… Так мужчины же. И опять же, где б они научились нормально жить. Я думала, привыкли в своих походах. Я только больше для них старалась. Приготовить повкуснее, рубашки сшить, ремни вооружения пропитать, чтобы были прочнее, но кожу не натирали. Следила, чтобы зелья и мази были на все случаи жизни. Мало ли что в походе случится. — Рианнон замолчала и продолжила уже другим, каким-то убитым голосом. — А потом у меня голова закружилась и резко тошнота накатила, когда я в лавке была. Обычно я там была до определенного времени. А тут… Проверить и понять, что со мной, ведь дело нескольких минут было. Я и полетела домой быстрее ветра. Думала, что обрадую. А застала сборы, и разговор непонятный. Но поняла, что возвращаться обратно те, кого я считала мужьями, не собираются. И с дуру спросила, как же тогда семья, я, ребёнок. Мужья рассмеялись и сказали, что никакой семьи нет и не было, что я дура, погревшая их постель, а ожог это так, сувенир на память. Мол, и жить они в моей полуразваленной хибаре не собираются, и помои, что я готовлю до конца жизни хлебать не намерены, да и как любовница я никакая, от бревна удовольствия больше, а я ничего не умею. А чтоб они позволили такому недоразумению, как я, их ребёнка родить? Чтоб и не мечтала. Я вспомнила судьбу Надди, что всего несколько ударов, и она потеряла малыша, и промолчала, убежав обратно в лавку. Долго я не думала. Дождалась, когда они уйдут, собрала самое ценное и с ближайшим караваном ушла, якобы за травами. В лесу у меня давно была подружка. Рыся. Я её всю израненную нашла за несколько лет до этого. Выходила и часто навещала. Она-то мне и помогла, специально, как будто напала на меня. Я же боялась, что вот вернуться они в город, а тут я, беременная или с дитём. Что они сделают? Решила не рисковать. С Рысей сюда добрались, она мне это место показала. Здесь и жили, при храме, в домике, где раньше жрецы жили. А потом когда уже роды начались, я поняла, как сглупила. Я же одна совсем. Кто роды примет, кто ребенка убережёт, если я, как мама… Уйду. Из последних сил доползла до алтаря. Все равно было, что богиня не моя покровительница, я не за себя просила. За ребёнка. Уже в бреду видела, как прибежала с охоты Рыся, как она женщиной стала и роды принимала с руганью. Она же не совсем рысь, она раньше оборотнем была, но делала что-то плохое, что и сородичи её осудили, не смотря на то, что она самка, и зверь от неё отказывался. Она тогда испугалась и совершила "последний оборот", это когда звериная ипостась живёт, а человек так, на краю сознания. Из княжества её изгнали, настоящую травлю устроили, поэтому она и была тогда так поранена. А меня она пожалела, а потом и привязалась, ждала, когда я за травами приду и охраняла. Поэтому ни один дикий зверь и близко не подходил. Да и нескольких двуногих она тоже пригрызла по-тихому. Во время родов она так за меня испугалась, что зверь выпустил на время человека, чтобы мне помочь. Почти три луны она была прежней, пока я в себя не пришла и не смогла за собой и девочками ухаживать. Ну, вот и жили. А девочкам я рассказала, что папы у них наёмники и уехали, и когда приедут, никто не знает. Ну, вдруг бы они встретились бы, когда выросли. Не хотела я, что бы они отцов ненавидели или тем более знали, что те были против их рождения. А теперь, вроде и понимаю, что девочек-нагинь они не тронут, а все равно страшно.

— Почему? Наверняка же заметила, что они сами тебя спугнуть боятся, что сама опять сбежишь. Они же тебя искали и ждали, да и серый, даже полутрупом к тебе тянется…

— Я их упрёки вспоминаю… Все же по-прежнему. Ну, зачем я им такая. — Прошептала она так, что я еле разобрала.

— "А ты заметила, что вас слушают? Вооон из-за тех кустов". — Предупредила мама. Ах, слушают, ну сейчас я им добавлю в жизни остроты.

— Ну, слушай, жильем и едой это вообще-то мужья должны обеспечивать. А вот про любовницу и бревно, так легко же исправить. — Девушка посмотрела на меня с немым удивлением. — Скажи, в вашем городе, есть бордели?

— Конечно, есть. Я туда даже ходила достаточно часто.

— Как это? Зачем? — Прибалдела от таких подробностей я.

— Так там же с теми, ну, кого туда продают, обращаются жестоко. И тратить деньги на их лечение никто не хочет. Вот я и ходила. Лечила, просто так. Жалела. Больше то я ничем им помочь не могла. — Сказано это было таким тоном, словно это было само собой разумеющимся, ходить в бордель и лечить тех, кого туда продали за бесплатно. То-то я смотрю, что первый раз о таком слышу.

— Ну и тем более, значит, там тебя встретят, как родную, и помогут. Возвращаешься, приходишь в бордель, в какой ты там ходила? Выбираешь себе парня, а лучше двух, желательно из тех, кого сама же и лечила, и говоришь, мол, ребята, помогите. Научите, как мужчине удовольствие доставить. Они там такого навидались и натерпелись, что только обрадуются помочь, тем более тебе. И научат, и покажут, и напрактиковаться помогут.

— Я об этом не подумала. Что можно так…

Договорить девушка не успела, стремительно метнувшаяся из кустов серая тень опутала ее хвостом до самого пояса, а ещё два нага обнимали, спрятав ото всех, закрыв собственным телом. Но смотрели все трое на меня. Очень злобно смотрели. Видно, не по вкусу пришлась моя идея с обучением их жены.

— " Ребенок, и в кого ты у меня такая ехидная язва"? — Со смешком уточнила мама.

Оставив горе-мстителей наедине с женой, я собрала чистую посуду и пошла в лагерь. Чуть в стороне от кустов, в которых прятались наги, я заметила уткнувшуюся мордой в лапы рысь. И я готова была поспорить, что оборотница оценила мою подсказку где, как и чему подучиться опекаемой ею девушке, и сейчас просто умирала со смеху, выслушивая заверения этих недотеп, что все у их жены прекрасно получается, и сами научат, и вообще, это мужская забота, а она нашла, кого слушать, мало ли что от небольшого ума ляпнули два идиота наемника.

Утро у всего лагеря оказалось поздним. Даже неугомонные змейки спали, свернувшись комочками под боком у внимательно посмотревшей на меня Рыси. Но я только поправила одеяла на спящих рядом, хоть и чуть в стороне, Ярле и Рисе.