Мемуары Дьявола - Фредерик Сулье

– Тише, тише, господа, – раздраженно шикнул на них граф де Леме, – дослушаем же до конца.

– Вышеуказанная рента, – продолжил нотариус, – будет выплачиваться как узуфрукт от суммы в два миллиона франков госпоже Эжени Пейроль, в девичестве – Турникель, до конца ее дней; ее же дочь, Эрнестина Турникель, обладает правом собственности без права пользования доходами от нее.

– Просто восхитительно! И до чего же умно придумано! – воскликнул адвокат.

– Очень даже глупо, – возразил граф, – а на что же мы будем жить «до конца ее дней»?

– У вас есть расписка на полмиллиона, – сказал клерк. – Господин Бадор только что так ее расхваливал…

– Да-да, – вспомнил пэр, – неплохая была сделка.

– Она недействительна, – тут же отозвался адвокат. – Ведь я даже не коснусь этих денег, они ваши, так что, извините.

– Мошенник!

– А вы – жалкий нищий!

– Ну-с, – громовым голосом заглушил их перепалку Риго, – говорите, ваше сиятельство, согласны ли вы жениться на таких условиях? Да или нет?

– Ну и ну, – забегал по комнате пэр, – ведь один Бог знает, сколько придется ждать эти два миллиона… Прекрасная, конечно, перспектива, но очень уж отдаленная…

– Ах, сударь! – возмутилась Эрнестина. – Вот она какая, ваша любовь!

– Но, барышня, – пробормотал граф, – сами подумайте – ведь ваша матушка слишком молода.

– Какой ужас! – вскрикнула Эжени.

– Не переживайте вы так, – обеспокоенно шепнул ей адвокат, – а то, не ровен час, заболеете…

Эжени отвернулась от него и встретила ничего не выражающий, словно помутненный головокружением взгляд Луицци. В этот момент Риго опять рявкнул:

– Ну так что, господин граф, согласны вы или нет?

Граф никак не мог решиться, и нотариус шепнул ему:

– Ваше сиятельство, госпожа Пейроль и в самом деле молода, но вот бабулька уже давно на ладан дышит; стоит только немножко умаслить ее – и ее миллиончик достанется вам, не пройдет и пары годков.

– Верно, – поддакнула Эрнестина.

– Я согласен, – выдохнул граф.

– Не подать ли лошадей столичным франтам? – тут же спросил Малыш Пьер.

– Хоть бы тебя черти унесли! – ответил клерк.

– Этого ему не миновать, – заметил нотариус.

– Черт бы вас побрал всех и меня вместе с вами! – вскричал взбешенный приказчик.

– Это его долг, – ухмыльнулся нотариус, – и он его с удовольствием выполнит. Прекрасно, господа, – продолжил он, – но мы еще не закончили. Нам предстоит еще узнать, кого выбрала госпожа Турникель.

– И правда. – Малыш Пьер выдвинулся на первый план, галантно выпятив грудь.

– Я лично в этом не участвую, – заявил приказчик.

– И у меня что-то пропало всякое желание жениться, – сказал клерк.

– В таком случае остаются только двое, – подвел итог нотариус, – Малыш Пьер и барон де Луицци.

– Я?! – перекосился Арман.

– К месту было бы отметить, – нотариус до такой пронзительной ноты возвысил голос, что заглушил всякое шушуканье в гостиной, – что брачный договор госпожи Турникель составлен исключительно в пользу жениха. Ибо ее миллион не определен в качестве приданого; она как бы признает, что это деньги будущего мужа, откуда следует, что ее счастливый супруг может распоряжаться этим миллионом целиком по своему усмотрению.

– Но это же совсем другое дело! – воскликнул приказчик.

– Да, это круто меняет положение, – подтвердил клерк.

– Вовсе нет, – сказала старуха, – вы оба мне отвратительны, так что до свидания, господа пижоны.

– И правильно, – расправил плечи Малыш Пьер, – брысь, вертихвосты! Не про вас красавица Жанна!

– Что да, то да, – продолжала госпожа Турникель, – и чтобы моя внучка не очень-то заносилась, раз стала графиней, то меня вполне устроит титул баронессы.

– Вот как, – огорченно вздохнул форейтор, – что ж, прощайте, Жанна. Вы пренебрегаете старой дружбой – смотрите, как бы вам потом не пожалеть.

Притворившись, что уходит, он вдруг резко обернулся:

– Кстати, дон барон из берлины о четырех лошадях, совсем забыл! Я же не отдал вам письмо от того сухаря в черном платье. Затерялось где-то в кармане…

Малыш Пьер бросил конверт на стол, и Луицци принялся за чтение. Тем временем в гостиной все бурлило: адвокат пытался успокоить Эжени, а граф де Леме громко переругивался с Эрнестиной из-за уплывающего из рук бабушкиного наследства. Вот что прочел Луицци:

«Сударь, вынесено судебное решение о вашем задержании, подлежащее немедленному исполнению: вы задолжали сто тысяч франков. Все необходимые меры для ареста приняты, местные органы власти поставлены в известность. Прошу уплатить мне сумму, причитающуюся с вас по приговору, или явиться лично ко мне в Мур, если не желаете испытать все неприятности публичного ареста и скандала.

Лалоге, коммерции инспектор».

– Миллион! – закричал нотариус, словно желая угомонить общество. – Миллион, вы понимаете, миллион франков, который переходит во владение и полное распоряжение будущего супруга.

– Ты окончательно отказываешься, Малыш Пьер? – спросил Риго.

– Она не хочет меня, неблагодарная, – жалобно прохныкал форейтор.

– Не уходи пока, малыш; если уж не суждено мне стать баронессой, тогда стану крестьянкой, не одно – так другое!

– Прекрасно сказано, – подметил нотариус, – не одно – так другое – в этих словах участь большинства людей, ведут ли они полный радости образ жизни или же гниют в Сент-Пелажи!

– Ну-с, – насупился Риго, – господин барон, вы что, уснули? Выбирайте: или вы мой деверь, или же я сажаю вас в кутузку. Ибо предупреждаю вас: поскольку переводной вексель ни в чьих иных руках, как в моих, то я могу сказать вам заранее, в каких местах вам предстоит провести ближайшие пять лет, если сейчас откажетесь. Согласны? Раз…

Барон вцепился ногтями в грудь.

– Два…

Барон в бешенстве разодрал себе кожу.

– Три! Последний раз спрашиваю, согласны?

– Да!!! – крикнул барон, поднимаясь с места и глядя вокруг с такой угрозой в глазах, что никто не посмел не то что засмеяться, но и пикнуть.

– Тяжело же ему это далось, – тихо крякнул Риго.

– Не так тяжело, как я ожидал, – задумчиво молвил нотариус.

– Дело сделано, господа, – объявил Риго. – Прошу к столу, господа, прошу. Нас ждет торжественный ужин, на который я пригласил всех знатных и богатых помещиков округи. К столу! И пусть женихи возьмут под руку невест; представление должно пройти по всем правилам!