Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой - Сергей Беляков

Государственным языком остался, разумеется, украинский, но теперь начали увольнять чиновников, которые за весь период гетманата так и не удосужились научиться писать и говорить на мове. Эта мера только ухудшила и без того дурное управление. Снова начали борьбу против русских вывесок, будто Украинская республика не имела других врагов: «Гайдамаки ходили по Крещатику со стремянками, влезали на них, снимали все русские вывески и вешали вместо них украинские»[1347]. Если верить Паустовскому, русских это уже не злило, не возмущало, а только веселило.

Первые действия Директории были на удивление гуманны. Еще III универсал отменил смертную казнь. Директория восстановила УНР, а с нею и действие универсала. Уже 18 декабря новые власти осудили самосуды, расправы над офицерами и объявили амнистию «политическим противникам». Пускай не местные едут за пределы Украины и служат, кому хотят, а местные могут оставаться, никто их не тронет. Наказанием им будет только моральное осуждение: «Позор пусть будет офицерам наказанием, высокой платой – развенчание ореола “добровольчества”, милосердие победителей пусть будет тяжким укором»[1348].

Во главе правительства Винниченко и Петлюра поставили бывшего учителя словесности Владимира Чеховского. Исаак Мазепа назовет его «Алешей Карамазовым на посту премьер-министра»[1349]. Еще при гетмане Чеховский занимал важный пост в Министерстве вероисповеданий, когда министром был Василий Зеньковский. Чеховский не забыл своего прежнего начальника и предупредил Зеньковского, чтобы тот «первые дни не ночевал дома», потому что в «первые дни нужно беречься», а в дальнейшем-де ничто уже не будет угрожать[1350]. Зеньковского это и растрогало, и напугало: оказалось, новая власть настолько слаба, что не может защитить даже тех, кого действительно хочет спасти.

Вскоре после взятия Киева петлюровцами был арестован архиепископ Евлогий. Его привели в гостиницу «Версаль», превращенную в тюрьму. Телефонная будка заменила Евлогию камеру, нечто вроде современного КПЗ. Правда, будка была совсем не такая, какие помнят современные читатели. Там стоял даже диван. В нетопленой комнате «с грязным, мокрым от нанесенного сапогами снега полом сидели хохлы в шапках и допрашивали арестованных». Вечером к арестованному пришел Александр Лотоцкий, вновь назначенный министром исповеданий. Он был приветлив с Евлогием: «Не послушались вы меня, очень уж вы были рьяный, и вот… – с укоризной сказал он. – Но я к вам с уважением, хоть мы с вами и боролись. Не волнуйтесь. С вами случилась маленькая неприятность, я сейчас съезжу в комендатуру, все устрою – и вернусь»[1351]. Но министр в УНР, видимо, оказался менее влиятельной персоной, чем мелкие чинуши из комендатуры. Лотоцкий не сумел добиться освобождения архиепископа и не вернулся. Более того, вскоре был арестован и митрополит Киевский и Галицкий Антоний (Храповицкий).

Между тем об аресте Евлогия и Антония стало известно. Украинские газеты открыто глумились над некогда грозными архиепископами. Киевская газета «Відродження» печатала сатирические стихи о них. Евлогий будто бы предлагает переметнуться к победившим украинцам:

Но газетный Антоний мрачно отвечает:

Газетный Евлогий возражает: важно не кто кого любит, а наша надежда на власть:

Но Антония не переубедить, как не переубедить и памятливых украинцев:

На самом деле оба русских архиерея держались в петлюровском плену достойно, перед властями не лебезили и в украинцы не записывались. Вскоре Антония и Евлогия увезут в Галицию, а затем еще дальше – в Польшу.

Святым отцам все же повезло, потому что в Киеве шли уже не только аресты, но и убийства. Арестованного графа Келлера ночью с 20 на 21 декабря повезли из монастыря в Лукьяновскую тюрьму. Вместе с ним везли и его ближайших соратников – полковника Пантелеева и штаб-ротмистра Иванова. По дороге все трое были застрелены. По легенде, это произошло у самого памятника Богдану Хмельницкому на Софийской площади, хотя трудно поверить, что убийцы выбрали столь заметное место. Петлюра, Коновалец и все власти УНР категорически отрицали причастность к убийству. Возможно, они не врали. Арестованный Келлер ничем не мог повредить Петлюре. Более того, в отличие от Винниченко, Петлюра не оставлял надежду на сотрудничество с белыми в борьбе против большевиков, так что гибель графа Келлера просто показывает атмосферу всеобщего беззакония, которая установилась тогда в Киеве. Не случайно слово «петлюровец» зимой 1918–1919 станет синонимом слова «бандит». Когда представители УНР начнут переговоры с французскими военными и дипломатами, те потребуют, чтобы Петлюра был отстранен от власти. Его имя будет прочно ассоциироваться с убийствами, грабежами и погромами.

Но вернемся ненадолго в октябрь–ноябрь 1918-го. Пока Украинская держава гетмана Скоропадского доживала последние недели, в соседней стране появилось новое украинское государство. Первоначально оно даже называлось так же – Украинская держава, но вскоре получило название, под каким и осталось в истории, – Западно-Украинская Народная Республика.

Последний австрийский император Карл надеялся спасти Австро-Венгрию, преобразовав империю в федерацию или даже в конфедерацию – «союз свободных народов». Карл Габсбург издал свой манифест к народам Австрии (Венгерского королевства он не касался). В истории этот документ известен как Манифест о народах (Volkermanifest).

«Австрия должна стать, в соответствии с желаниями ее народов, государством федеративным, где каждая народность образует собственное государство на территории, которую населяет . Этот новый порядок должен принести каждому национальному государству самостоятельность…»[1353]

Но представители «свободных народов» поняли манифест Карла по-своему: император разрешил отделяться. Хуже того, манифест Карла поставил чешских солдат под власть чешских «национальных советов», польских – под власть польских, украинских – под власть украинских. Сами «национальные советы» появились тут же. У галицких и буковинских украинцев такой совет назывался Украинская национальная рада. Ее составили из украинских депутатов рейхсрата, сейма Галиции, из представителей украинских партий и униатского духовенства.