Конец пути - Ярослав Гжендович

Странник откупорил большой кувшин, стоявший рядом, и сунул внутрь руку, а когда вынул ее, та вся была покрыта мерцающей пылью, словно от размолотого хрусталя, и пыль эта очень скоро исчезла.

По темному небу, приближаясь вместе с вражеским флотом, двигались два огромных тела с треугольными крыльями и длинными хвостами. Я понятия не имел, что оно такое, но были они гигантскими.

Все птицы взлетели с оглушающим шумом и трепетом крыльев.

На вершинах башен заплясали голубые искорки, все, что было железным, принялось тихонько бренчать.

Ульф сплюнул.

— Виверны, — сказал таким тоном, словно произнося проклятие, а я понял, что так он называет то, что мы видели в небе.

— Фьольсфинну: приготовить гидронетки от портов по четвертую стену, воду на спуски, ждать.

Я барабанил.

Корабли и галеры принялись стрелять — от последних рядов до тех, что находились ближе прочих. Капли огня с ревом шли в небо и скрещивались с потоком наших снарядов.

Ульф раскинул кулаки в сторону и выгнулся назад.

— Perkele osua! — завыл он жутко.

Снаряды врага посыпались на порты, на Каверны и прочие приморские районы, втыкаясь между крышами и оставляя в воздухе полосы дыма. Грохот ударов смешивался с ударами грома, прокатившимися по небу.

Наши снаряды вдруг начали отклоняться, но Ульф издал яростный рык и сомкнул ладони, после чего копья и горящие керамические шары снова повернули на цель и обрушились на флот. Среди идущей на нас стены кораблей местами вспыхнули оранжевые огни, встали гудящие столпы выше, чем деревья, несколько парусов сложилось под тяжестью разбитых мачт.

В соседнюю башню с жутким треском ударила молния, и мне показалось, что этот звук я чувствую даже в зубах.

— Мазилы, — заявил Ульф. — Ты лучше спрячься, они начинают за мной охотиться.

Я только покачал головой, продолжая стоять у барабана.

Не мог отвести взгляда от больших черных форм на небе, похожих на сотканных из ночи воздушных змеев. Видел, как вокруг них бьют молнии, а они не делают ничего, только кружат над городом. Чудовища…

Что мы могли сделать?

Все это продолжалось три-четыре дня. Дня, полных хаоса, крови и огня. Ночи стали светлы от пожаров, а утра — темны от дымов и грозовых туч. Не знаю, что происходило ночью, а что днем, потому что постоянно было не темно и не светло. Был словно час сумерек, когда не существовало ни солнца, ни неба.

Я стоял около барабана и лупил в его кожу, принимая и передавая приказы.

Помню тех проклятущих виверн, как они падали на город в жутком вопле, от которого сводило зубы.

Они были больше кораблей и двигались, заслоняя крыльями небо, с пастями, полными трескучих молний. Когда пролетали, казалось, что они гибки, словно муслин. Сперва одна пролетела вдоль стен Каверн, а потом и вторая — над опорной стеной, оплетая их молниями и грохотом, в которых тонул крик гибнущих людей.

Кто-то на опорной стене сумел развернуть на колесах одну из больших, стреляющих копьями баллист и каким-то чудом попал в пролетающую над ними тварь, но это ничего не дало, копье ушло в небо, словно тело твари было лишь клубом дыма. После первой атаки, однако, у них не было уже молний, а потому они взлетели в накрывшую город грозовую тучу за новыми.

Снаряды прилетали и улетали.

Бастионы порта звали барабанами на помощь, но понять их было невозможно.

Обугленные… Демоны… Превращенные в пепел…

Из приморских кварталов доносились испуганные вопли людей и время от времени гремящий, низкий рык, от которого тряслись стены и лопались уши, хотя его почти не было слышно. Я не сумел бы такое по-умному объяснить. Когда он раздавался, между домами метались проблески огня, моментально угасавшие. По улицам носились облака густого, светящегося тумана, что вели себя как живые существа: запускали щупальца в окна и подвалы, откуда потом слышались крики погибающих.

Мы неслись верхом через опустевшую улицу: Ульф, я и остальные Ночные Странники. В противоположную сторону бежали люди, в страхе направляясь вверх по улице, в сторону верхних кварталов.

Я видел, как падает один из снарядов, но не давит то, что попадается ему по дороге и не разливается огнем, но растекается лужей лоснящихся темных форм, не больше кулака, которые с металлическим хрустом и звяканьем расползаются вдруг во все стороны, исчезая между домами. Кажется, это было где-то в Кавернах.

Мы видели людей, стоящих, будто памятники у входа в таверну, с открытыми ртами и с оружием в руках. У них были щиты и мечи, кто-то держал перед собой копье в стойке ветра, двое целились из арбалетов, но все были неподвижными и совершенно серыми. С серыми лицами, оружием и доспехами. Когда мы подошли к ним, они рассыпались от малейшего прикосновения. Именно рассыпались: опрокинулись на брусчатку, превратились в пепел такой мелкий, что он не издал даже шелеста. Все исчезло: и шлемы, и щиты, и оружие, и их тела. Превратилось в курганчики пепла, а налетевший ветер подхватил его и унес, словно облачко дыма.

В другом месте мы нашли кусок стены, покрытый сажей, со светлыми пятнами в форме бегущих людей. От этих не осталось даже пепла — одни следы на обгоревшей стене.

Зато не было видно следов пожаров или драконьего масла.

Кричали виверны, падая на нас с пастями, полными молний, а мы бежали по вершине опорной стены. Ульф выкрикивал приказы, мы раскатывали длинный, сшитый из просмоленной парусины рукав, который следовало надеть на выступающую из стены железную трубу, потом мы что-то делали около поставленной на стене машины, состоящей из сверкающих медью валков, похожей на сифоны на огненном корабле.

Вопли виверны сдирали кожу: мне казалось, что тварь эта падает прямиком мне на голову, что вот-вот ударит молния с треском раскалывающегося стекла, а я должен был что-то крутить и держать, и я крутил и держал, постанывая от ужаса, а потом Ульф приказал нам убегать. Мы скатились со стены, когда виверна с шумом прилетела, а Ульф бежал последним с ремнем в руке. Он дернул его, и мы услышали шум воды и тысячи громов — одновременно, когда тварь пролетела сквозь столп воды, ударивший из сифона вверх. Машина выстрелила во все стороны снопом ослепительных искр.

Клочья чудовища летали в воздухе, словно клочья сгоревшего плаща, рукав из парусины горел на конце и метался по улице, словно безголовая змея, плюясь водою.

Мы бежали по улице вниз, к порту, с мечами в руках и арбалетами за спиной, а в противоположную сторону неслись перепуганные жители, отталкивая нас, крича и падая.

Часть стен была пустой, а на остальных стояли защитники, стреляя в темноту. Снаряды уходили в море, таща за собой полосы огня, а оттуда возвращались другие, ломая каменные стены.

Я бил в барабан на террасе кряжистого портового донжона, призывая помощь для пристани.