Ужас на поле для гольфа - Сибери Куинн

– Очень хорошо, друг мой, – поддержал его де Гранден, поднимаясь и пытаясь очистить пыль с коленей своих брюк, – мы видели столько, сколько хотели. Позвольте им войти и выполнить их ужасные обряды. То, что нам нужно, мы будем искать в другом месте.

Вошли коронер Мартин и врач и засуетились почти сразу, как только маленький француз прекратил говорить, небрежно взглянули на Костелло и подозрительно посмотрели на де Грандена и меня. Затем приступили к своим служебным обязанностям, едва пробормотав слова приветствия.

– Что вы будете делать с этим? – спросил я, когда мы поехали к моему дому.

– Eh bien, пока я ничего не делаю, – ответил де Гранден. – Мужчина умер от паралича из-за сломанной шеи, хотя и давления на трахею хватило бы, чтобы убить его, если бы оно продолжалось достаточно долго. Мы знаем, что убийца обладал необычайной силой и размерами, и поэтому, по всей вероятности, это человек довольно высокого роста. До этого момента все ясно. Когда коронер закончит с покойным джентльменом, мы доставим себе удовольствие длительным поиском. Перед этим мы попросим нашего доброго друга Костелло разузнать о прошлом мсье Колиско и выяснить, были ли у него враги, особенно такие, что способны на подобное убийство. Тем временем я голосую за свой завтрак. Я голоден, как баклан.

Хваленый аппетит де Грандена не был простой фигурой речи. Три тарелки каши, две щедрые порции бекона и яиц, а также полдюжины чашек крепкого кофе исчезли в его желудке, прежде чем он отодвинул стул и с глубоким вздохом зажег вонючую французскую сигарету.

– Eh bien, трудно думать натощак, – заверил он меня, пустив столб дыма к потолку. – Я слаб, когда внутри нет ничего, кроме метеоризма. Мне нужен стимул… Mon Dieu, какой же я дурак!

Он хлопнул в ладоши и так резко поднялся, что его кресло почти перевернулось за ним.

– Что случилось? – спросил я, но он отмахнулся от меня с нетерпением.

– Non, non, не останавливайте меня, не мешайте мне, друг мой! – велел он. – Мне нужно выполнить кое-что важное, если это еще не поздно. Будьте так любезны, друг мой Троубридж, если у вас появится желание задать вопрос прежде, чем я позову вас из смотровой, я умоляю вас оставить меня в покое. Я должен сделать то, что необходимо, и я должен это сделать тотчас же, если позволите.

Предупрежденный таким образом, я отправился в смотровую, а он повернулся и побежал к входной двери, как неудачник, преследуемый кредиторами.

Было почти четыре часа дня, когда я вернулся с вызовов и на цыпочках прошел мимо двери смотровой, только чтобы найти предосторожность ненужной, потому что де Гранден находился в прохладной полутемной библиотеке, курил сигару и посмеивался над каким-то странным рассказом в L’Illustration.

– Завершили важные дела? – спросил я, иронически глядя на него.

– Да, конечно, – ответил он. – Сначала, дорогой друг, я должен смиренно извиниться за мою столь отвратительную грубость этим утром. Боюсь, это моя беда – показывать только небрежение тем, кто больше всего заслуживает моего внимания, – но я так боялся опоздать, когда говорил это! Сколь пустоголовым я был! Я совершенно забыл в тот момент, что одним из лучших мест для поиска улик при убийстве является сама жертва. И когда вспомнил, я отправился к entre-preneur des pompes funèbres[275] – как вы это говорите? – гробовщику? – Боже, что за язык! – к которому тело мсье Колиско было направлено коронером.

Наш друг Костелло сообщил мне, что им был мсье Митчелл, и я быстро поспешил к прекрасному Митчеллу, прося, чтобы он позволил мне провести одну минуту наедине с покойным, прежде чем он начнет свои процедуры.

– Хм, и что-нибудь нашли? – спросил я.

– Parbleu, да. И нашел очень много. С ногтей рук господина Колиско я снял несколько фрагментов, и в вашей смотровой подверг их микроскопической экспертизе. Это оказалось… что бы вы думали?

– Табак? – рискнул я.

– Табак! – усмехнулся он. – Друг мой Троубридж, иногда я думаю, что вы глупы, в других случаях – я боюсь, что вы очень глупы. Под ногтями мертвеца я нашел несколько кусочков человеческой кожи и фрагмент человеческого волоса.

– Ну, – сказал я без энтузиазма, – и что? Колиско был чрезвычайно неопрятным – таким, который так заботился о социальных благах, что мог энергично расчесать себя, когда ему хотелось, и, вероятно, у него была привычка скручивать пальцами бороду. Вы же знаете многих европейских ученых, у которых словно птичье гнездо на подбородке. Он был ужасно неаккуратным и…

– И вы меня очень раздражаете, друг мой Троубридж, – прервал меня маленький француз. – Давайте же, послушайте меня! Обратите внимание на то, что я собираюсь вам рассказать: кожа и волосы, которые я нашел, были черными, мой друг, черными как битум, и подверглись химическим реагентам, сильно пропитанным натром[276], маслом кедра и мирры. Что вы теперь скажете?

– Почему…

– И если эти вещи укажут вам на египетскую мумию, и если вы будете неуклонно думать об этом в течение следующих десяти или более лет, я посмею задать вопрос, что стало с психологом-профессором при контакте с мумией. Hein? Ответьте мне, если можете. Если бы он был египтологом или даже исследователем сравнительной анатомии, это было бы причиной, а для психолога – это не имеет смысла!

– Ну, тогда зачем беспокоиться об этом? – возразил я.

– Ах, думаю, может быть, в конце концов, есть ответ на загадку, – настаивал он. – Вспомните события прошлой ночи, пожалуйста. Вспомните, как этот молодой мсье Ратлифф кричал, как испуганный теленок, стучась в нашу дверь, прося, чтобы его забрали и защитили от чего-то, что напало на него на улице. Вспомните, как мы подозревали его в чрезмерном употреблении алкоголя, и как, когда мы собирались его выгнать, в нашем окне появилось это весьма неприятное видение, издевающееся над мастерством Жюля де Грандена. Parbleu, да, вы все это вспомните, а также то, что неблагодарный сын Ратлиффа скрылся из дома, не сказав «спасибо» за наше гостеприимство, пока мы с сержантом Костелло осматривали останки мсье Колиско.

– Тогда вы предполагаете… – начал я с недоверием, но он поднялся, бесстрастно пожав плечами.

– Ах, нет, я ничего не думаю, друг мой, – заверил он меня. – Тот, кто размышляет без знаний, является дураком. Должна быть связь между тем, что мы видели прошлой ночью, и тем, что мы увидели сегодня утром. И увидим еще, быть может. У меня есть разрешение обыскать дом Колиско с сержантом Костелло этим вечером, и я предлагаю вам сопровождать нас. Может быть, там будет что-то, из-за чего ваши глаза от удивления вылезут из орбит. Между тем, я слышу посетителей в приемной. Возвращайтесь к своим обязанностям, друг мой. Какая-то невротическая старушка, несомненно, хочет, чтобы вы посочувствовали ее последним симптомам.