Сын цирка - Джон Ирвинг

На краткий миг доктор увидел лица детей, отъезжающих в автомобиле, — они казались испуганными. Чего они боялись? Разумеется, их не страшило то, что они остались одни с карликом, поскольку дети его не боялись. Нет, на их лицах Фарук прочел иное беспокойство: как бы тот цирк, куда их должны отвезти, не стал просто мечтой и они никогда не уедут из Бомбея.

«Бегство из штата Махараштра, — внезапно пронеслось у него в голове название новой картины. — Это лучше, чем „Рулетка с лимузинами“, а, может быть, и нет».

— Мне очень нравятся библиофилы, — сказал миссионер, когда они поднимались по лестнице.

Впервые Дарувалла осознал, насколько громогласен будущий священник. Этот фанатик говорит слишком громко для библиотеки.

— Здесь больше чем восемьсот тысяч книг, в том числе десять тысяч манускриптов! — прошептал он.

— Я рад, что на краткое время мы остались одни, — произнес миссионер и металлическая отделка лоджии задрожала.

— Тссс! — прошипел доктор.

Сверху на них недовольно взирали мраморные статуи, а восемьдесят или девяносто служащих библиотеки, уставились на них с такими же недовольными лицами. Дарувалла уже понял, что вскоре один из читателей в тапочках, просматривающий пыльные сокровища библиотеки Азиатского общества, сделает замечание фанатику. Чтобы избежать такой конфронтации, Фарук затащил миссионера в читальный зал. Там никого не было.

Потолочный вентилятор задевал своими лопастями за веревочку для включения этого устройства с негромким шумом и только он тревожил спокойствие неподвижного воздуха. Пыльные книги стояли рядами на полках из резного дерева. Пронумерованные таблички манускриптов прислонялись к полкам. Широкие стулья с, кожаными сиденьями окружали овальный стол, на котором лежали карандаши и стопки бумаги для заметок. Только один из стульев оказался на колесиках, однако он не двигался, поскольку из четырех колесиков в наличии имелось лишь три. Недостающее выполняло роль грузила, которое сверху прижимало стопку бумаг для записи.

Американский фанатик, очевидно, под воздействием свойственной гражданам его страны привычки чувствовать себя везде свободно, сразу же занялся починкой поломанного стула. Имелось по крайней мере еще десяток стульев, на которые доктор и миссионер могли бы сесть. Дарувалла подозревал, что к стулу с отломанным колесиком никто не прикасался по крайней мере лет десять или двадцать. Быть может, его частично поломали в ознаменование независимости Индии, а это было более 40 лет назад! И вот появляется дурак, решивший его исправить. Интересно, есть ли в городе такое место, куда бы он мог взять с собой этого идиота? До того как Дарувалла остановил фанатика.

Миллс уже поднял стул и с шумом водрузил его на овальный стол.

— Давайте, давайте! Вы должны мне все рассказать. Я просто умираю от желания услышать историю вашего обращения в христианство. Разумеется, отец-ректор уже рассказал мне об этом, — призывал его миссионер.

Фарук предположил, что это было. Несомненно, отец Джулиан изобразил его как ошибающегося, ненастоящего верующего, перешедшего в христианство. Фарук не уловил, как в руках миссионера оказался вдруг нож! Один из швейцарских военных раскладных ножей, с многочисленными приспособлениями, которые так нравились Дхару… Чем-то напоминавшим дыропробивное устройство иезуит долбил ножку стула, и кусочки дерева падали на стол.

— Нужно только сделать новую дырку для завинчивания. Невероятно, почему никому в голову не пришло, как это сделать! — воскликнул Мартин.

— Наверное, люди просто садились на другие стулья, — уклонился от оценки Дарувалла.

Пока будущий священник сражался с ножкой стула, непослушное маленькое устройство на ноже внезапно закрылось, ровно срезав кожу с его указательного пальца. Стопка бумаг для заметок покрылась капельками крови.

— Ну, посмотрите, теперь вы себя обрезали, — упрекнул его доктор.

— Ничего особенного, — откликнулся фанатик, однако было ясно, что стул начинал выводить из себя Божьего человека. — Мне не терпится услышать вашу историю. Начинайте. Я знаю, как все произошло… Вы находились в Гоа, не так ли? Вы только что посетили священные останки нашего Франциска Ксавьера… то, что от него осталось. Вы легли спать, размышляя о том паломнике, который откусил палец Святого Франциска…

— Я лег спать, ни о чем не думая! — повысил голос Фарук.

— Тссс! Это библиотека! — любезно напомнил миссионер доктору Дарувалле.

— Я знаю, что это библиотека! — воскликнул доктор и тут обнаружил, что они не одни.

Не замеченный ими вначале, но теперь выкатившийся из кучи манускриптов пожилой человек спал до этого в угловом кресле. Еще одно кресло на колесиках! Недовольный наездник, которого пробудили от интеллектуального сна, носил жакет в стиле Джавахарлала Неру. И жакет, и руки пожилого читателя были серыми от полиграфической краски.

— Тссс! — просвистел он, после чего снова покатился на колесиках в свой угол.

— Может, поищем другое место для обсуждения моего обращения в христианство? — прошептал Фарук.

— Я ремонтирую этот стул, — ответил иезуит. Проливая капли крови на стул, на стол и на стопку бумаг, Миллс втискивал непослушное колесико в заготовленную дырочку. Используя другое ужасное приспособление на ноже, напоминавшее короткую отвертку, он пытался прикрутить колесико к стулу.

— Итак, вы легли спать… Ваше сознание было абсолютно ничем не занято, как вы мне говорите. А что случилось после этого? — спросил Миллс.

— Мне снилось, что я — это труп Святого Франциска, — начал Фарук.

— Сны о теле очень распространенные, — прошептал фанатик.

— Тссс! — прошипел старик в жакете «а ля Неру» из своего угла.

— Мне снилось, что сумасшедшая паломница откусывает мой палец! — прошептал Фарук.

— Вы это чувствовали?

— Разумеется, я чувствовал это! — огрызнулся доктор.

— Но трупы не чувствуют ничего, не так ли? Хорошо, вы почувствовали укус и потом?

— Когда я проснулся, мой палец болел. Я не мог стать на ногу, не мог даже ходить! На нем оказались следы укуса. Имейте в виду, там не было оторванной кожи, но виднелись следы настоящих зубов! Отметины были совершенно реальными! — настаивал Фарук.

— Разумеется, они были реальными. Что-то реальное вас укусило, — произнес миссионер. — Но что это могло быть? — поинтересовался он.

— Я находился на балконе, то есть был достаточно высоко в воздухе! — одернул его Фарук.

— Попытайтесь успокоиться. Вы говорите, что к этому балкону совершенно нельзя было подобраться, — тихо спросил миссионер.

— Только через закрытые на ключ двери там, где спали мои дети и жена, — начал Фарук.

— А, дети! Сколько им было лет! — воскликнул Мартин Миллс.

— Меня не кусали собственные дети, — прошипел Фарук.