Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 2. 1651-1806 - Джонатан И. Израэль

Не менее впечатляющим был коллапс ремонстрантов. Упадок ремонстрантов был заметен уже во второй половине XVII в., но ускорился после 1700 г. В Роттердаме, городе с крупнейшей ремонстрантской конгрегацией, они еще оставались третьей самой крупной Церковью, численно превосходя католиков, в течение третьей четверти XVII в., когда их насчитывалось около 7 000 человек, или около 15% от общей численности населения. К 1809 г. здесь осталось всего 900 ремонстрантов, жалкий остаток некогда большой общины, представляя не более чем 1,5% городского населения. В Амстердаме к 1809 г. осталось лишь около 900 ремонстрантов. Другие ремонстрантские конгрегации с более чем сотней прихожан находились только в Гауде (461 человек), Лейдене (129 человек), Харлеме (139 человек) и деревне Нейкоп, все в Голландии. Количество ремонстрантов в Амерсфорте уменьшилось до 33, а в городе Утрехт — всего до 27. Задолго до 1800 г. ремонстранты полностью исчезли в Оверэйсселе, в том числе в Кампене, и почти прекратили существование в Гелдерланде (см. табл. 52). Последняя ремонстрантская конгрегация во Фрисландии просуществовала в Доккуме до 1796 г., когда оставшиеся десять прихожан распустили свою конгрегацию и присоединились к анабаптистам.

Трения между воэцианцами и кокцеянцами, которые были столь крупным элементом в нидерландской церковной и университетской политике в конце XVII в., были смягчены «reglement» Штатов Голландии от 1694 г. (см. стр. 97 выше). Несмотря на это, воэцианско-кокцеянская полемика оставалась значительным фактором, далеко выходящим за пределы чисто теологических дискуссий, охватывая церковную, университетскую и местную политику вплоть до середины XVIII в., и смутно маячила на заднем фоне даже в следующие десятилетия. Смерть Вильгельма III в 1702 г. вызвала всеобщую реакцию против его методов и главных сторонников во всех Соединенных Провинциях и привела к сдвигу в пользу кокцеянской мысли в Церкви, обществе и университетах.

Особенно это имело место в Зеландии и Утрехте. В июне 1695 г. Штаты Утрехта приняли голландский «reglement» для сохранения «мира» в «Церкви и университете провинции», призывая профессоров избегать использования «воэцианских» и «кокцеянских» ярлыков на своих лекциях. Тем не менее, Утрехтский университет на какое-то время оставался воэцианской цитаделью, в котором доминировали такие люди, как Мельхиор Лейдекер, ведущий воэцианский оппонент Беккера. Когда в 1698 г. vroedschap попытался назначить франекерского кокцеянца Кампегия Витрингу на недавно освободившееся профессорское место на кафедре теологии, Вильгельм III лично вмешался, вызвав одного из бургомистров на встречу с ним в Хет Лоо и попросив воспрепятствовать назначению. После смерти Вильгельма vroedschap быстро стал искать ведущего кокцеянца и, потерпев неудачу с Витрингой, назначил на вакантную должность старейшину реформатских либеральных теологов (хотя, строго говоря, не истинного кокцеянца) Германа Александра Рёля (1653-1718 гг.), с жалованьем в 2 200 гульденов, что намного превышало заработки любых других утрехтских профессоров. Это назначение, состоявшееся в 1704 г., укрепило картезианство в Утрехте, но вызвало взрыв негодования на теологическом и философском факультетах и ожесточенную распрю в консистории, заставив регентов предупредить Лейдекера и других непримиримых воэцианцев о том, что они примут «меры», если те откажутся «жить в мире и дружбе» с Рёлем. Академическая атмосфера в Утрехте разрядилась только после того, как Лейдекер перестал читать лекции в 1716 г., а Рёль два года спустя скончался. К 1720-м гг. в университете восстановилось спокойствие. Но воэцианские и кокцеянские взгляды оставались первоочередным фактором при назначении на кафедры в высшем учебном заведении на протяжении еще нескольких десятилетий.

В Зеландии антиоранжистская реакция после 1702 г. привела к непродолжительной кокцеянской гегемонии в Мидделбурге, которая затем временно ослабела в связи с оранжистским возрождением, наступившим после 1713 г. После этого произошел следующий раунд кокцеянско-воэцианской борьбы в 1715-20 гг., вслед за чем, в 1720-х гг., кокцеянцы вернули себе преобладание в консисториях и классисах Зеландии, продолжавшееся вплоть до революции 1747 г. В конце XVIII в. кокцеянско-воэцианский антагонизм больше не играл настолько важную роль в нидерландской культуре, как раньше. Несмотря на это, стоит отметить, что Вильгельм IV, а впоследствии и Вильгельм V пытались возродить и укрепить воэцианское направление в государственной Церкви в Зеландии и Голландии.

Тот же самый уклон в сторону кокцеянской гегемонии произошел, хотя и не столь коренным образом, и в Голландии. После 1702 г. кокцеянцы одержали верх в Лейдене, опираясь на поддержку vroedschap'а, который в начале XVIII в. был одним из самых республикански мыслящих в провинции. В 1712 г. лейденская кокцеянская консистория с одобрения регентов проголосовала за установку каменной мемориальной таблички, украшенной резным портретом Кокцеюса, в главной городской церкви. Воэцианцы были взбешены, посчитав это откровенно провокационным, даже «прокатолическим» шагом, выражавшим желание «канонизировать» Кокцеюса. Однако регенты после 1702 г. приложили максимум усилий, чтобы по возможности погасить кокцеянско-воэцианский конфликт, используя указ от 1694 г. Периодически повторявшиеся попытки снова разжечь пламя сурово пресекались. Одной из крайне провокационных нападок на кокцеянство после 1702 г. были «Entretiens» (1707 г.) Пьера де Жонкура, гугенотского священнослужителя в Гааге. Де Жонкур выражал сожаление по поводу кокцеянских методов толкования Библии, отмечая, что никто во Франции или в Англии не проявлял ни малейшего интереса к кокцеянству. Де Жонкур немедленно подвергся нападкам кокцеянских теологов. Валлонская Церковь Соединенных Провинций на своем ежегодном собрании в Гусе в мае 1707 г. не скрывала тревоги относительно возможных последствий этого противостояния. До этого момента гугеноты в Республике добросовестно придерживались нейтралитета в воэцианско-кокцеянских спорах, и выпад де Жонкура был воспринят как угроза и нейтралитету, и внутренней стабильности валлонской Церкви. Синод позаботился не осуждать антикокцеянство де Жонкура как таковое, осудив и наложив на него дисциплинарное взыскание исключительно за нарушение церковного постановления против вмешательства в воэцианско-кокцеянские диспуты.

После того, как де Жонкура принудили замолчать, лицом, вступившим в борьбу против д'Утрейна и ставшим ведущим воэцианским полемистом начала XVIII в., стал Якоб Фрютер (1659-1731 гг.), ученик Лейдекера, и (как и он) зеландец, чей отец играл выдающуюся роль в разжигании оппозиции Момме в 1676 г. Фрютер, назначенный тогдашней строго воэцианской консисторией жить в Роттердаме в 1700 г., опубликовал свою главную атаку на кокцеянцев, «Sions Worstelingen», в 1713 г. Он обвинял кокцеянцев в подрыве веры и власти Церкви путем втаскивания «троянского коня разума», осуждая, в частности, Беккера и Рёля. Он также осыпал упреками Олденбарневелта и его партию за политику, которая ослабляла Церковь, сея семена разложения, из которых зародилось кокцеянство, вольно обращавшееся с Писанием и догмой, достигнув своей кульминации, как он считал, в духовном яде Беккера и отрицании существовании Сатаны. Он предсказывал, что по мере распространения сомнений и углубления внутреннего раскола в Церкви, честные кокцеянцы в конечном счете поймут, какую ошибку они совершили, допустив в свою среду рационалистов, и откажутся от воззрений Кокцеюса. Фрютер продолжал полемизировать с кокцеянцами и рационализмом Рёля вплоть до собственной смерти, но после 1715 г. был вынужден южноголландским синодом значительно смягчить свой тон.