Написано кровью моего сердца. Книга 1. Перипетии судьбы - Диана Гэблдон

– Он будет искать либо твоего Grand-père, либо своих земляков. В любом случае о нем позаботятся, мы ему ничем не поможем. А вот твоя мать нас убьет, если мы в течение недели не вернемся в Филадельфию.

Фергус не стал говорить сыну, что беспокоится о Марсали и остальных детях, которые остались одни. После ухода английской армии и орды лоялистов в городе не стало безопасней. Филадельфию наводнили мародеры и преступники, желающие поживиться брошенными вещами беглецов. К тому же в городе оставалось еще много тех, кто симпатизировал лоялистам, но боялся в этом признаться и предпочитал действовать по ночам.

– Идем, – тихо сказал Фергус и взял сына за руку. – Нужно добыть еды в дорогу.

* * *

Джон Грей брел по лесу, спотыкаясь – одним глазом виделось не так хорошо, как двумя. Он не пытался идти скрытно. Клэр наложила на его больной глаз корпию и профессионально перевязала, сказав, что так и глаз будет защищен, и воздух к нему будет проникать, подсушивая кожу. Так и вышло – веки уже болят меньше, правда, они склеились, но зато Грей теперь выглядит как раненый американский солдат, которого оставили в лагере. Его не станут останавливать и расспрашивать.

Разве что ему не повезет столкнуться с ополченцами из шестнадцатого Пенсильванского отряда. Бог весть, что они подумали, когда он сдался Джейми. Грей терзался угрызениями совести – ополченцы обращались с ним по-доброму и, наверное, решили, что Грей их предал своим разоблачением, но выбора у него не было.

Нет его и сейчас.

«Они хотят забрать твоего сына», – лишь это заинтересовало Грея в речи Перси.

– Кто это «они»? – садясь, спросил Грей. – Куда забрать? И для чего?

– Американцы. А причина в тебе и твоем брате. – Перси покачал головой. – Ты хоть представляешь, насколько ты ценен?

– Для кого? – Грей встал, покачиваясь, и Перси схватил его за руку, помогая устоять на ногах. Хватка оказалась крепкой и до жути знакомой. Грей выдернул руку. – Мне говорили, что я представляю исключительную ценность в качестве козла отпущения, если американцы решат повесить меня. – Интересно, где сейчас письмо Хэла? У кого оно? У Ватсона Смита? У генерала Уэйна?

Неминуемая кончина Грея, казалось, ничуть не обеспокоила Перси.

– Нет, это совершенно ни к чему, – безмятежно заявил он. – Не волнуйся, я поговорю с кем следует.

– И с кем же? – полюбопытствовал Грей.

– С генералом де Лафайетом, у которого имею честь служить советником.

– Большое спасибо, – иронично сказал Грей. – Возможное повешение меня не беспокоит – по крайней мере сейчас, – но я хочу знать, что с моим сыном.

– Лучше было бы обсудить это за бутылочкой портвейна, но, увы, времени не хватает, – вздохнул Перси. – Сядь хотя бы, что ли. Выглядишь так, будто вот-вот свалишься.

Грей с достоинством опустился на кровать и посмотрел на Перси.

– В общем, есть такой английский офицер по фамилии Ричардсон…

– Я знаю его. Он…

– Я знаю, что ты его знаешь. Помолчи. Он американский шпион.

– Что? – Грей и правда чуть не упал и обеими руками ухватился за спинку кровати. – Он сказал мне, что должен арестовать миссис Фрэзер за распространение подстрекающей к мятежу информации. Потому я и женился на ней. Я…

– Ты – и женился? Ты? – Перси удивленно уставился на него.

– Ну да, – сердито сказал Грей. – Как и ты, между прочим. По крайней мере, ты так сказал. Говори дальше о Ричардсоне, будь он неладен. Сколько он уже шпионит на американцев?

– Не знаю, – фыркнул Перси. – Я убедился в том, что он шпион, весной прошлого года, но он мог уже долго шпионить на них. Шустрый парень, надо отдать ему должное. И не удовлетворяется тем, чтобы собирать и передавать информацию. Таких, как он, называют provocateur.

– Не только он устраивает провокации, – буркнул Грей, изо всех сил сопротивляясь желанию почесать больной глаз. – Зачем ему Уильям? – Живот подвело от осознания, что это именно он разрешил Уильяму выполнять небольшие разведывательные задания для капитана Ричардсона…

– Откровенно говоря, он не раз подстраивал ситуации, в которых Уильям показал бы себя сочувствующим повстанцам. В прошлом году Ричардсон послал его в Дизмэл, городок в Вирджинии, где находится оплот повстанцев. Они должны были схватить Уильяма и распространить весть, что он присоединился к ним.

– Зачем? Сядь, черт побери! У меня уже голова болит смотреть на тебя снизу вверх.

Перси фыркнул и сел – не на табурет, а на кровать рядом с Греем.

– Предположительно для того, чтобы дискредитировать твою семью, – Пардлоу в палате лордов произносил весьма зажигательные речи о ведении войны. Я всего не знаю – пока не знаю, – но мне известно, что Ричардсон собирался похитить твоего сына по пути в Нью-Йорк. Он не собирается тратить время на окольные пути и дипломатические расшаркивания – все изменилось, когда в войну ввязалась Франция. Это обычное похищение с целью шантажировать тебя и Пардлоу жизнью мальчишки и потребовать от вас участия в делах северо-западных территорий – а может, и чего-нибудь еще.

У Грея кружилась голова, и он закрыл здоровый глаз. Два года назад Перси лихо ворвался в его жизнь с предложением от неких «заинтересованных лиц» из Франции. Кстати, интересовал их как раз возврат драгоценных северо-западных территорий, ныне принадлежащих Англии. А в обмен на это они обещали не дать Франции ввязаться в войну на стороне американцев.

– Все изменилось, – с чувством повторил Грей слова Перси.

– Флот под командованием адмирала д’Эстена отплыл из Тулона в апреле, – со вздохом сказал Перси. – Если он еще не в Нью-Йорке, то скоро там будет. Генерал Клинтон может знать об этом, а может и не знать.

– Боже мой! – Грей крепче вцепился в спинку кровати. Значит, треклятые французы уже официально вступили в войну! Они подписали союзный договор с Америкой в феврале и объявили Англии войну в марте, но то были пустые разговоры. Корабли, пушки и солдаты дорого обходятся. Грей схватил Перси за руку. – Откуда ты это узнал? Почему рассказал мне?

Перси затаил дыхание, но вырываться не стал. Он пристально посмотрел на Грея.

– Не важно откуда. У тебя мало времени. Тебе нужно как можно скорее найти сына. А насчет того, почему я тебе это рассказал…

Перси медленно наклонился к его лицу, и Грей не стал отстраняться. От Перси пахло бергамотом, петигреном и красным вином; хватка Грея на его руке ослабла.

– Pour vos beaux yeux[94], – шепнул Перси ему в губы – и рассмеялся, будь он неладен.

Мы шли вслед за армией. Ради быстроты передвижения солдатам было приказано бросить не слишком нужную экипировку. Мне тоже пришлось выкинуть часть припасов. Однако у меня был мул, и потому я не отставала от армии даже с оставшимися вещами. В конце концов, зачем я буду нужна без того, чем лечат раны?