Переплет 13 - Хлоя Уолш

Он был ранен?

Я уже знала, что он ранен.

Но было ли хуже?

Он был в больнице?

Он был болен?

Боже, я была жалкой.

Я бы еще больше зациклилась на его отсутствии, если бы не ужасная боль в животе, требующая всего моего внимания.

У меня свело живот, каждая мышца живота мучительно сокращалась, словно атака лезвий, разрезающих меня изнутри.

Это не было вызвано тревогой.

Нет, это было определенно что-то другое.

Боль была такой сильной, что я едва могла сосредоточиться на школьной работе, и у меня не было девочек, чтобы отвлечь меня от этого, потому что Клэр была на выездной игре с женской хоккейной командой, а Лиззи сегодня не пришла в школу.

Зная мою удачу, Лиззи заболела рвотой, и меня ждало то же самое.

Проходя через движения, я ходила на все свои занятия, сидела одна, пыталась слиться с обоями и молилась, чтобы не упасть в обморок.

К тому времени, когда наступила большая перемена, я была сыта по горло школой на один день и была готова совершить несколько сомнительных с моральной точки зрения поступков за пару таблеток парацетамола и стакан воды.

Однако мой день резко изменился к худшему, когда девочка с шестого класса отвела меня в сторону в коридоре и произнесла слова, которые каждая девочка-подросток на планете боялась услышать в школе. — Извини меня, но я думаю, что ты протекла.

Поскольку я была собой, моему мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что она говорит, и еще несколько, прежде чем я поняла ее смысл.

В ту минуту, когда я поняла, я хотела, чтобы земля разверзлась и поглотила меня целиком.

Я хотела вспыхнуть и раствориться в воздухе, потому что то, что шестиклассница указала на тот факт, что ты протекла посреди школьного коридора, произвело такой эффект на девушку.

Оскорбленная, я бросилась в туалет для девочек, чтобы разобраться.

К счастью, ванная была пуста, когда я ворвалась внутрь.

Бросив свою школьную сумку на пол, я встала спиной к зеркалу и повернула голову.

— О боже, нет! — Я всхлипнула / ахнула, когда мой взгляд упал на пятно крови сзади.

Итак, это было оно.

Сегодня был день, когда мать-природа решила нанести мне визит.

Через девять дней после моего шестнадцатилетия.

Лучше поздно, чем никогда.

В середине учебного года.

О, дорогой Иисус.

Что ж, по крайней мере, мучительные спазмы в животе теперь обрели смысл.

В свою защиту, откуда, черт возьми, я должна была знать?

Никогда в жизни я не сталкивалась с таким выворачивающим живот ударом ножом в область таза.

Потому что это были первые настоящие месячные.

Схватив свою школьную сумку и горсть бумажных полотенец, я юркнула в одну из кабинок и заперла за собой дверь.

Выпутавшись из юбки, я стянула с себя колготки и трусики и заплакала, когда кровь испачкала мои ноги.

О, боже.

Не паникуй, Шэннон.

Не психуй.

Сделав успокаивающий вдох, я быстро принялась за приведение себя в порядок с единственной мыслью в голове.

Убегай.

Как только я стала выглядеть достаточно респектабельно, я сразу же отправилась домой, чтобы спрятать голову под одеялом и спокойно умереть от стыда.

Достав свой телефон, я отправила Джоуи бесплатный звонок, потому что, как обычно, у меня не было ни одного чертова кредита, а также, как обычно, мне нужно было, чтобы он пришел и спас меня.

Он не ответил.

Копаясь в своей сумке, я искала тампон, который, как я знала, не найду, потому что, черт возьми, зачем мне его искать?

Как будто мать-природа решила наградить меня трехлетними менструальными болями и стыдом в этот самый момент.

Бог.

Тяжело вздохнув, я схватилась за живот и замерла, надеясь, что найду какое-то облегчение.

Его не было.

Я также болела за деньги, которых у меня не было, чтобы я могла купить гигиенические полотенца, которые я не могла себе позволить, в автомате в ванной.

Два евро.

Все, что мне было нужно, это жалкая монета в два евро, а у меня даже ее не было.

К счастью, я нашла запасную пару нижнего белья, поэтому я сделала самодельную гигиеническую прокладку из бумажных полотенец, пока слезы текли по моим щекам.

Я прекрасно понимала, что мне не нужно было плакать из-за этого.

Это было совершенно нормально.

Но я была расстроена, смущена и не готова.

Впервые в жизни я хотела, чтобы у меня все шло гладко.

Я так устала от своей жизни на железной дороге.

Мне нужна была отсрочка.

Я почистила юбку, как могла, прежде чем надеть ее обратно.

Затем я сорвала с себя джемпер и обвязал его вокруг талии, чтобы скрыть пятно стыда.

Мои ноги были голыми, руки без рукавов, и я выглядела совершенно неуместно для мартовской погоды.

Шмыгая носом, я бесцельно рылась в своей сумке, мои пальцы зависли над пластиковым пакетом, в котором была куртка Джонни.

Вытащив куртку из пластикового пакета, я быстро засунула колготки и нижнее белье в пакет и спрятала их на дне школьной сумки.

Выйдя из кабинки, я прошаркала к раковине, бросила школьную сумку и куртку на пол и натерла руки до крови большим количеством мыла, не в силах остановить глупые слезы, стекающие по моим щекам.

— Ты в порядке? — спросил женский голос, напугав меня.

Шмыгая носом, я обернулась и увидела девушку в униформе, выходящую из туалетной кабинки в конце ванной — той, что с табличкой — Не работает.

Вокруг нее повисло густое облако дыма, не замеченное разобранной пожарной сигнализацией на потолке.

Я была настолько поглощен своим личным срывом, что не осознавала, что здесь есть кто-то еще.

— Прости, — пробормотала я. — Я не знала, что здесь есть кто-то еще.

— На улице все еще идет дождь, — объявила она, потрясая перед собой пачкой сигарет. — Мне не хотелось стоять на улице под дождем и курить.

Моя униформа была единственной вещью, которая была у меня общей с девушкой, стоящей передо мной.

Она была намного старше меня — и намного красивее.

Ее черные волосы были подстрижены в одну из тех стильных стрижек в стиле боб, которые в настоящее время носят все знаменитости, а ее лицо было безупречным.

Она была высокой и имела фигуру убийцы песочных часов с огромными сиськами, выпирающими из ткани ее темно-синего джемпера.

Она подошла к тому месту, где я стоял, и прислонилась к раковине рядом со мной.

— Почему ты плакала?

— О, я в порядке, — быстро отклонилась я. — Это ничего не значило.