Пятое сердце - Дэн Симмонс

Холмс принялся левой рукой неловко расстегивать пуговицы и запонки. Однако тридцать секунд – треть времени, отведенного на музыку, крики и овации, – еще не прошли, а он уже стоял голый по пояс.

Лукан по-прежнему глядел в прицел:

– Два выходных отверстия. Неплохая кучность для такого расстояния. А теперь повернись. Быстро!

Холмс повернулся лицом к прожектору, под которым прятался последние шесть часов.

– О, третье входное отверстие довольно гадкое, мистер Холмс, – прошипел Лукан. – Пуля все еще внутри? Нет, вряд ли. Какой-нибудь тибетский пастух выковырял ее ржавой ложкой? Воображаю, как это было больно! Повернись и смотри на меня! Живо!

Холмс повернулся к юноше – практически мальчишке, но с черными глазами кобры. Сыщик стоял, уронив руки. Солнце приятно согревало голые плечи.

– Разумнее сперва убить тебя, а затем уже Кливленда, – продолжал Лукан, упиваясь своей властью. – Однако забавнее, наверное, оставить тебе вторую пулю, чтобы ты перед смертью видел, как я убью президента. Как по-вашему, мистер Сыщик?

Холмс молчал. У него за спиной открылась дверь лифта.

* * *

Генри Джеймс пытался остаться в кабине, но женщина – она была сильнее и выше – выволокла его за руку и потащила по галерее.

Там был Шерлок Холмс. Он стоял спиной, и в ярком солнечном свете шрамы белели лунными кратерами. Лукан Адлер повел дулом винтовки в сторону Джеймса и женщины.

– Ба, миссис Бакстер! – воскликнул Лукан со смешком. – Встань рядом с папенькой и направь свой чертов «бульдог» вниз.

Ирэн Адлер обошла Холмса, чтобы тот ее видел, навела револьвер на него и сказала:

– Не хочу вниз. Хочу – ему в сердце.

Лукан рассмеялся; звук был – словно сталь рвет сталь. Перекрывая голосом музыку и гвалт внизу, он сказал:

– А вы – мистер Генри Джеймс, которого Холмс таскает за собой весь месяц, как ручного барашка на веревке. Что ж, мистер Джеймс, знайте, что вас я оставлю в живых. Мне нравятся ваши книги. Читать их – мучение, а я люблю боль. Пишите дальше.

Музыка умолкла. Толпа разразилась приветственными возгласами и затихла.

Президент начал речь. Позже газеты писали, что его звучный голос разносился по всей Выставке. Однако с такого расстояния его слова казались мышиным писком. Волны оваций перемежали их, как грохот прибоя.

– Сперва цель. – Лукан положил винтовку на опору прожектора и начал наводить прицел.

Холмс знал, что грудь и живот Кливленда сейчас заполнили весь окуляр.

– Нет, сперва Холмс! – Ирэн Адлер прицелилась Холмсу в грудь с расстояния всего семь или восемь футов и взвела курок.

Никогда еще Джеймс не действовал так быстро. Он прыгнул к Ирэн, поймал ее руку с револьвером и направил вниз, хотя в тот миг уже понимал запоздало, что она перевела дуло с Холмса на своего сына.

Выстрел оглушил Джеймса.

Пуля, которая предназначалась Лукану в грудь, попала ему в правую ногу. Юноша потерял равновесие и рухнул на бетон, но тут же перекатился, словно дикий кот, и вскочил на одно колено, держа винтовку у плеча.

Холмс бросился к Лукану еще до выстрела Ирэн, однако расстояние было слишком велико.

Чертыхаясь от боли в колене, но все равно твердо держа винтовку, Лукан прицелился и выстрелил.

Пуля просвистела у правого уха Джеймса. Ирэн Адлер вскрикнула и упала ничком. Джеймсу хватило присутствия духа поискать глазами револьвер, но «бульдог», видимо, оказался под ее телом.

Раненый, чертыхающийся Лукан развернул винтовку к Холмсу, однако тот был уже рядом и ударом ноги отшвырнул ее прочь. Тяжелый маузер с грохотом покатился по бетону.

Лукан успел пригнуться. Он выбросил вперед кулак: между пальцами блеснуло широкое смертоносное лезвие. Правый рукав был порван, и Джеймс видел изящный механизм, выдвинувший нож. Лукан ударил Холмса в голый живот, и, хотя сыщик изогнулся дугой, из-под ножа брызнула кровь.

Лукан Адлер крутанулся, перемахнул через ограду, схватил велосипедный руль, одним взмахом лезвия рассек веревку, которая фиксировала устройство, и заскользил по тросу.

Шерлок Холмс, не медля ни секунды, вскочил на ограду – брызги крови все еще летели из раны – и прыгнул в двухсотфутовую пропасть.

Невидимая стотысячная толпа взревела, словно восхищаясь самоубийством Шерлока Холмса. Подбегая к южной ограде за прожектором, Генри Джеймс краем глаза увидел, как над Павильоном сельского хозяйства и другими Большими зданиями заплескали флаги, как упало покрывало со статуи Республики в центре лагуны и забили фонтаны. Какой-то частью мозга писатель понимал, что президент благополучно закончил речь и нажал золотой телеграфный ключ на бархатной подушке.

Позже Джеймс сообразил, что настоящий джентльмен первым делом проверил бы, что́ с миссис Ирэн Адлер Лорн Бакстер, и, если возможно, оказал бы ей помощь. Однако в тот миг Генри Джеймсу было глубоко плевать, что с Лукановой матерью.

Он добежал до перил на юго-восточном краю площадки и ахнул.

* * *

Холмс в прыжке не дотянулся до велосипедных рукояток. Одной рукой он ухватил Лукана Адлера за ремень, другой – за воротник.

Воротник с треском оторвался, рубашка лопнула по шву в тот миг, когда Лукан начал разворачиваться к Холмсу. Сквозь прореху в его рукаве Джеймс видел, как сработал механизм ножа. Между пальцами убийцы вновь выдвинулось широкое лезвие.

Холмс перехватил руки и теперь карабкался по Лукану спереди, как обезьяна по акробатическому снаряду в форме человека. Правой он схватил убийцу за шею и тянул его голову вниз, словно для поцелуя, а левой поймал правое запястье Лукана, не давая тому нанести удар… но поздно. Вновь брызнула кровь. Кровь Холмса.

Генри Джеймс лихорадочно озирался. Какая-то часть его мозга отметила, что кабина лифта пошла вниз и теперь возвращается, однако факт ничего для него не значил. Ирэн Адлер по-прежнему лежала ничком, вероятно мертвая.

Джеймс увидел маузеровскую винтовку. Он быстро схватил ее – господи, какая же тяжелая! – положил на металлическую ограду и попытался заглянуть в оптический прицел.

Крепко сжимая деревянную ложу, Джеймс отвел умело собранный и тщательно смазанный затвор, и боевой патрон (Джеймс заметил крестообразную насечку на свинцовой головке пули) упал на бетон под немецким прожектором.

Джеймс не знал, сколько патронов осталось в магазине. Быть может, всего один. Времени проверять не было. Не задумался он и о том (как задумался бы на его месте любой опытный стрелок), не сбился ли при падении оптический прицел.

Мгновение он ничего не понимал, затем в объективе возникли две расплывчатые фигуры: Лукан и Холмс, крутясь, съезжали по тросу на одноколесном механизме. Рубашка на Лукане была изорвана в клочья и забрызгана кровью – кровью Холмса, как догадался Джеймс. Голая кожа сыщика была такой же белой, искромсанной и окровавленной, как рубаха Лукана.