Долина любви и печали - Мари-Клэр Сюльро

И они снова прильнули друг к другу в долгом поцелуе.

— Ой! Надо ехать, — спохватилась Лючия, — иначе опоздаем окончательно.

Чем ниже они спускались, тем мягче становился снег. Они мчались на лыжах, как на быстроходной яхте, легко преодолевая снежные буруны, быстро переходя с одного галса на другой. И каждый чувствовал: совместное парение по снежным волнам во многом сродни гармоничному физическому слиянию…

Когда они подъезжали к гостинице, подъемники уже выключили. При входе в отель Лючия оглядывалась, думая, что сейчас увидит Катрин. Но ее нигде не было. Прощаясь до вечера, они поцеловались и разошлись в разные стороны коридора.

Лючия разделась и собралась в душ, но тут раздался стук в дверь. Это был Морис. Он был чем-то удручен.

— Вот, — он протянул Лючии листок бумаги. — Катрин уехала, даже не дождалась меня.

Лючия не стала брать записку, а молча ждала, что скажет Морис.

— «Я уехала в Париж, не хочу мешать вам. Взяла машину. Добирайся сам. Куда хочешь». Без подписи, — растерянно произнес он, и после небольшой паузы добавил: — Ну что ж, тем лучше, меньше проблем. — Он махнул рукой и с улыбкой посмотрел на Лючию.

Она пожала плечами, чувствуя себя несколько сконфуженной.

Он взял ее за руки и посмотрел в глаза.

— Вот видишь, как все получилось, — пробормотала она. — Так, как… мы хотели.

— Не мы, а я, — поправил ее Морис и привлек к себе. — Ну, что ты смущаешься, милая моя. Давай сначала в душ, потом пообедаем, а там посмотрим. Идет?

Он нежно поцеловал ее, она улыбнулась и подтолкнула его к двери.

Стоя под душем, Лючия постепенно оттаивала. Ее католическое воспитание отступало перед силой любви к Морису.

«Но ведь это должно было случиться, — успокаивала она себя. — Может быть, и я виновата… косвенно. Ладно, пусть за все отвечает судьба…»

Выйдя из ресторана, они взялись за руки и прошли в комнату Лючии.

Не помня себя от счастья, они жадно пили друг друга. Их жажда была так сильна, так долго мучила, что только тогда, когда они в полном изнеможении откинулись на подушки и свежий воздух от незакрытого балкона охладил их обнаженные тела, они осознали, что полностью принадлежали друг другу.

— Нет, это была не симфония… — чуть слышно прошептала Лючия, первой опомнившись после долгого забытья и обретя свою обычную легкую ироничность.

Морис поцелуем не дал ей продолжить фразу.

— Это был победный бой тамтамов, предвещающий начало настоящего праздника тела и духа, — дал он свою версию и стал разглядывать нежное лицо Лючии, ставшее еще прекраснее после страстных минут любви. Он гладил ее пышные волосы, заметно посветлевшие от горного солнца. Очень серьезно смотрел в ее глаза, мерцающие в темноте необыкновенным желто-зеленым светом, нежно проводил чуткими пальцами по пухлым губам, в уголках которых затаились еле заметные грустные складочки.

— Я не могу поверить… — тихо проговорил он. — Разве возможно такое счастье?

— А почему ты говоришь так грустно? — голосом маленькой девочки спросила Лючия.

Морис замолчал, покрывая поцелуями ее высокую упругую грудь. Лючия почти задыхалась от счастья, забыв про свой вопрос.

— Я ужасно боюсь потерять это счастье, — наконец ответил он. Я прожил тридцать восемь лет и думал, что все испытал в этой жизни… Но ты перевернула все. Изменились жизненные ценности, приоритеты… Ты открыла мне глаза на многое. И все это меньше, чем за неделю. Страшно даже как-то…

— Не бойся, я с тобой, — пошутила Лючия. Он рассмеялся и схватил ее в свои объятия.

Они стали барахтаться на кровати, смеясь и кусаясь. Видя, что Мориса опять охватывает желание обладать ею, Лючия подкатилась к самому краю кровати. Еще одно движение, и оба оказались на полу. Она вскочила и, разгоряченная, выбежала на балкон. Она была похожа на нимфу, убегающую от возбужденного фавна. Морис выскочил за ней, схватил ее в объятия и бросил на кровать. Эта борьба еще больше разожгла их страсть…

Эта ночь стала песней торжествующей любви, гармонией тел и душ. Они без слов понимали друг друга, и каждый старался сделать счастливым другого. Им стало жарко, и они, сбросив одеяла на пол, любили друг друга на полу. Проваливались в короткое забытье, а потом снова любили. Разгоряченные страстью, изнемогая от внутреннего жара, они обнаженными выскакивали на балкон и тела их становились серебряными при свете полной луны. Потом вбегали обратно, бросались на кровать, натягивали на себя одеяла и, обнявшись, быстро согревались. Отдыхая, они говорили о своей любви, о благоволении к ним судьбы или небес. Лючия испытывала неизвестные ей прежде чувства: благодарность за счастье физической любви, готовность подчинить себя всем желаниям обожаемого мужчины… и еще одно очень глубокое чувство.

— Я хочу ребенка от тебя, — неожиданно для себя самой проговорила она.

Морис прижал ее к себе и выдохнул:

— Я буду самым счастливым человеком на свете. Тогда у меня будет две малышки — большая и маленькая.

— Нет, я хочу светленького мальчика с серо-голубыми глазками, похожего на тебя. — Лючия уже представила себя матерью. — Как это прекрасно, почему я не чувствовала этого раньше.

— А еще у нас будет девочка, похожая на тебя, — убежденно сказал Морис.

Лючия внезапно села на кровати, и ее глаза наполнились слезами:

— А вдруг ты меня разлюбишь?! — Она поднесла к подбородку сжатые кулачки. — Я этого не переживу…

От возмущения Морис даже вскочил, но сразу встал на колени и обнял свою любимую.

— Ты что, дурочка?! — он тряс ее за плечи. — Как я могу тебя разлюбить, когда ты — подарок небес! Такая любовь, как у нас, — одна на сто тысяч, нет, на миллион! Миллионы людей проживают всю жизнь и умирают, так и не встретив ее. А многие влюбляются и женятся, считая, что это и есть любовь, например, как у меня и Катрин… Только не спрашивай меня, почему я так уверен!

— Нет, спрошу! — запальчиво воскликнула Лючия. — Почему ты так уверен?

— Девочка, любимая, поверь мне. — Он прижал ее к себе. — Я старше тебя на 12 лет. Я очень занятой человек, люблю свою работу, которая до этого дня была для меня всем. Иногда я расслабляюсь — в работе хирурга без этого нельзя. В основном это спорт, но женщины… в какой-то степени тоже снимают стрессы… И поверь моему жизненному опыту: встреча с тобой — это дар свыше.

— Но откуда ты знаешь, — настаивала Лючия, — что все, что между нами происходит, будет длиться долго?

Морис смотрел на горы, а Лючия любовалась его четким профилем, похожим на профиль римского гладиатора из известного голливудского фильма. Наконец он промолвил:

— Есть разные знания: из книг, из опыта собственной жизни, из опыта родителей и друзей. А есть Знание с большой буквы. Оно приходит оттуда, — он кивнул на небо. — И его дает то, что люди называют Высший разум, Природа или, если хочешь, Бог. Это Знание просто входит в тебя, и ты понимаешь, что сомнений быть не может.