Кок'н'булл - Уилл Селф

Нет, нет. Слушайте, как все было. Дэйв 2 уже запустил свои веснушчатые грабли в другое дело, которое, по его мнению, было намного сочнее, нежели брак Дэна и Кэрол. Девушка всего девятнадцати лет от роду преждевременно стала поглощать такое количество пива Lamot, что вскоре оказалась в св. Симоне с целым багажом весьма забавных и поучительных историй. Несколько недель ее трахал один из членов группы, бывший токарь из Уэльса, низкорослый, но чрезвычайно привлекательный парень. Вокруг этой истории поднялась большая шумиха, в кофейнях стали собираться враждующие партии, на которые немедленно разделилась группа, чтобы обвинять друг друга в нарушении терапевтических принципов, а то и в моральных преступлениях. Выслушивая мнения всех и каждого, Дэйв 2 пребывал в своей стихии. За эти версии он цеплялся, как за длиннющие нити, идущие от наспех заштопанных душевных ран. Дэйв 2 выжидал удобного момента, чтобы потянуть за эти нити.

А Кэрол? Наша малютка Кэрол, которая все еще посещает занятия АнАлов, но, к счастью, уже избавлена от пристального внимания команды ПСВ — Дэйва 2 и Джины, — как она? Кто знает? Кто способен провести четкую линию, чтобы обозначить, где плохое становится и вовсе невыносимым? И кто сможет проникнуть в сознание, которое и так не вполне устойчиво, а теперь еще оказалось под давлением сильного и тайного желания? Я говорю «тайного», но, по правде говоря, это не совсем то слово. То, что она чувствовала, было непросто выразить. И что, вы думаете, она предприняла?

Теперь, когда Кэрол вполне убедилась в своей власти над сознанием Дэна, она чувствовала однако, что его тело все еще может представлять некоторые проблемы. Поэтому она еще раз отправилась за пивом Lamot.

Есть особый тип заведений, торгующих спиртным на вынос: там всегда чисто, ни единого пятнышка, тем не менее они постоянно пропитаны сигаретным дымом, клубы которого неподвижно стоят в помещении, твердые, как высохшее собачье дерьмо. Хозяин в таких заведениях неизменно сидит, словно аршин проглотил, возле кассового аппарата с сигаретой в зубах, и можно легко себе представить, что останки его предшественника еще дымятся в оловянной пепельнице на прилавке.

Хозяин этот чаще всего одет в кардиган, волосы зачесаны назад, и состоит он в каком-нибудь Допотопном Ордене Древних Буйволов. Это мужчины определенных убеждений, чаще всего склонные к погоне за чем угодно, лишь бы оно шуршало и его можно было бы запихнуть в жилетный кармашек. Годы участия в парадах по случаю Дня поминовения закрепили прямую осанку, с другой стороны, летй зависти и горьких обид согнули им плечи. А последние декады с банкой Lamot проявились в лопнувших капиллярах по всему лицу. На таком лице часто возникает напряженное выражение, как будто это не лицо, а сжатый в болезненном несогласии кулак.

Таких людей безошибочно принимаешь за хозяина, так по-хозяйски они выглядят. Это и есть их цель. Им нужно, чтобы вы забыли, что над входом висит вывеска, выдающая принадлежность заведения к сети, и совершили непоправимую ошибку, спросив по-свойски, дескать, что там с бизнесом.

Вот подборка наиболее неудачных заходов:

1. «Как бизнес?»

2. «Тяга есть?»

3. «Не слишком бойко сегодня?»

4. «Опять никого?»

И так далее. Рука остается лежать на прилавке, а рот, не выпуская сигарету, открывается, и из него монотонно выливается утомительное перечисление неприятностей. Таким вот заведением и был ближайший от Дэна и Кэрол винник. Управляющий, некий мистер Уигинс, и его жена, которую тоже звали Кэрол (давайте называть ее Та-Кэрол, чтобы отличать от нашей), всегда были надежными союзниками в борьбе Дэна за право обильного потребления бухла. Тед Уигинс, бывало, даже сходил с возвышения возле кассы — подержать дверь, чтобы Дэн или Кэрол, нагруженные приметными сине-серебряными банками их любимого пойла, могли беспрепятственно выкатиться на улицу. Дэн редко появлялся один, чаще в компании Гари, Барри, Джерри Дерри или Дэйва, и в этом случае заведение могло лишиться половины запасов Dewars или White Horse.

В дополнение к обычной корзине в заведении предлагался широкий выбор дешевого алкоголя. Подобные напитки специально разливают — и производят — для алкоголиков: сладковатое пиво, сваренное в огромных стальных чанах где-нибудь в восточных графствах, филиппинское шерри с переклеенными этикетками, впитавший яды войны югославский рислинг и разнообразные сладкие вина из стран, где живется совсем несладко.

Этот сектор хранящего верность санитарии торгового помещения находился в ведении Той-Кэрол, то были ее владения. Тед сидел на постаменте, Та — Кэрол за некрашеной, но без единого пятнышка фанерной дверью. Когда кто-нибудь забредал в ее часть заведения, Та-Кэрол появлялась из-за двери, смотря на мир как пластмассовая собачонка-копилка, которую Тед ставил возле кассы в вечной погоне за двупенсовиком чаевых. Неопрятных алкоголиков, грязных, избитых, потенциально опасных — всех без разбора она выдворяла с абсолютной непреклонностью. «Убирайтесь вон, вам запрещено находиться в этом заведении, — визжала она. — Если я еще раз вас здесь увижу, позову полицию, а теперь проваливайте!» Казалось, она вот-вот добавит: «Здесь живут приличные люди, вам здесь делать нечего». Такая вот она была женщина.

На самом деле в Лондоне нет «приличных районов» в полном смысле этого слова. И даже здесь, на холмах, меж виллами начала XIX века с обветренной годами кирпичной кладкой и диковинными растениями типа чилийской араукарии, появлялись карманники, проходимцы, бродяги, а то и того хуже. Чудовищные старцы в спецовках одна поверх другой и ботинках, прилаженных к ступням нейлоновым буксировочным тросом. Молодые люди, взращенные на отборнейших семенах и регулярных воскурениях, умудрившиеся достичь совершеннолетия с множественными пробелами в сознании. Они парковали свои издыхающие микроавтобусы и изъеденные проказой караваны на пустыре возле заброшенной железнодорожной ветки и посасывали пиво Lamot. Таких не пускали.

С другой стороны, любого, кто, по мнению Той — Кэрол, выглядел хотя бы поверхностно прилично, она встречала распростертыми объятьями и бессовестным лопотанием, напоминающим монотонный звук волынки, выдуваемый сквозь пожелтевшие протезы.

Дэн уже давно стал прихожанином храма низкопробного кайфа Той-Кэрол. Она часто думала, как ей нравится этот молодой человек с такими разносторонними вкусами. Ведь Дэн пил все, что булькает, — от Chateau Haut Brian до Emu Export и обратно. Поэтому, не увидев его на четвертый день, Та — Кэрол даже озвучила свое беспокойство: «Отец, — сказала она, — этот милый парень, дизайнер, что-то его давно не видно». (Она всегда называла Теда Уигинса «отец», хотя единственным существом, которое они взрастили, был беспрестанно тявкающий йоркширский терьер, частенько гадивший на безупречно чистый линолеум.) Уигинс проворчал что-то неопределенное. Как и многие его союзники в кардиганах, Тед Уигинс не дал бы за Дэна и пузырька микстуры от кашля, однако пожертвовал бы целым ящиком сырных чипсов, чтобы оттарабасить в сраку его молоденькую стройную женушку.