Горячая весна 2015-го - Михаил Луговой

Пятьдесят метров от винтокрылой машины до кондиционированной прохлады внутренних помещений показались президенту адской сковородкой. Помощники, чувствуя поганое настроение босса, старались лишний раз не попадаться ему на глаза, и в холле президента встретил только Оскар Шаняк.

– Судя по тому, что все, кроме тебя, попрятались, ты хочешь сообщить мне нечто приятное, – несколько взвинченным тоном сказал президент.

– Уймись, Джон. Положение тяжелое, но, ей-богу, не настолько, чтобы опускать руки.

Президент только пожал плечами.

Для Соединенных Штатов в мире наступали тяжелые времена. Предыдущие годы превратили нефтеносную часть Ближнего Востока из традиционного союзника в подозрительного нейтрала с перспективой стать в дальнейшем на сторону донельзя обрадованного таким поворотом событий Тегерана. Пока от этого спасала только то затухающая, то возобновляющаяся резня в Ираке, который оставался камнем преткновения между Ираном и нефтеносными арабскими монархиями.

К востоку от Ирана располагался Афганистан, который сотрудники Госдепартамента в частных беседах уже давно не называли иначе, как «занозой в заднице». Свергая режим талибов, предыдущая администрация в самых страшных кошмарах не могла представить, что эта страна станет для Америки чудовищной ловушкой.

Из Афганистана нельзя было просто уйти, поскольку в массовом сознании американцев вывод из этой страны войск был неразрывно связан с распадом СССР. Аналогии напрашивались сами собой.

Но и сохранять там воинский контингент становилось все сложнее и сложнее. Многолетняя напряженность самым пагубным образом сказалась на соседнем Пакистане, вынуждая американское командование в регионе держать почти половину наличных сил в этой стране для обеспечения бесперебойного снабжения и проводя военные операции в не контролируемой Исламабадом «зоне племен».

Хотя в Вашингтоне постоянно подчеркивали, что суверенитет Пакистана уважается, страна была фактически оккупирована. И это приводило к постоянным трениям с Китаем, который имел на Пакистан собственные виды.

Пекинские правители, поняв, что держат Кейсона за чувствительное место, постепенно наглели, вынуждая того к уступкам, как правило, в других регионах. Они открыто зарились на Тайвань, чувствуя, что возвращение мятежного острова близко как никогда.

Что с того, что китайцы, несмотря на свое многолетнее внимание к собственной армии, по большому счету ничего не могли противопоставить авианосцу в Тайваньском проливе? Зато у них было то, чего остро не хватало теряющей популярность в мире Америке. Soft power, или «мягкая сила», как говорили сами американцы. В Пекине предпочитали пользоваться понятием «всеобъемлющей национальной мощи».

Китайцы исподволь, но неуклонно добивались своего не с помощью подачек или грубой силы, а последовательно наращивая экономические мускулы и повышая привлекательность своей страны для населения острова. И вот уже сами жители Тайваня начали тяготиться защитой и покровительством со стороны США. Дошло до того, что на встрече в Гонолулу недавно избранный президент Тайваня Ли Чен-Фу прямо и недвусмысленно поставил Соединенные Штаты перед выбором: либо они соглашаются признать независимость Тайваня, либо Тайбей начинает переговоры с Пекином о воссоединении по гонконгскому варианту.

– Мы не можем признать их независимость, – втолковывал советник по национальной безопасности своему президенту. – Это приведет к войне с Китаем.

– А если мы этого не сделаем, – вяло возражал Кейсон, потихоньку начавший отходить от уличной жары, – то уже очень скоро мы потеряем Тайвань. Я совершенно не хочу входить в историю как президент, который лишился всех наших более чем полувековых дипломатических завоеваний в Восточной Азии. Это же эффект домино на новом уровне! Отдав Тайвань, нам придется скоро убираться и с юга Кореи. Даже в Токио эти желтые сукины дети уже смотрят на нас с подозрением!

– И тем не менее с Китаем мы воевать не можем. Нам страшны не ракеты Пекина, а то, что на Китае завязана вся наша экономика. Стагнация последних лет держит нас на грани краха. И китайцы это понимают, поэтому и ведут себя так смело. Не забывай, Джон, насколько злопамятны эти азиаты! Ты думаешь, они не предъявят нам счет, когда мы объявим о введении амеро?

Когда Тедди Рузвельт в начале XX века провозгласил доктрину использования «долларов вместо пуль», он и не догадывался, какую мину закладывает под фундамент своей страны. Доллар так долго обладал статусом мировой резервной валюты, что отказаться от покрытия дефицита платежного баланса выпуском все новых и новых триллионов американцы уже не могли.

Созданная Соединенными Штатами глобальная финансовая пирамида была просто обязана рухнуть и погрести под своими обломками как сами США, так и значительную часть мировой экономики. В попытке переломить ситуацию в недрах Госдепартамента уже десяток лет разрабатывался проект, который неофициально носил название «Феникс». Подобно этой легендарной птице, Соединенные Штаты должны были погибнуть в пламени разожженного ими же мирового финансово-экономического «пожара», чтобы тут же возродиться к жизни в виде Североамериканского союза – нового государства, располагающегося на территориях стран NAFTA, США, Мексики и Канады. Незадолго до президентских выборов две тысячи тринадцатого администрация Кейсона пришла к выводу, что сохранить Соединенные Штаты в неизменном виде уже не удастся, и сделала «Феникс» своим приоритетом.

«Пожаром», точнее сигналом к его началу, должно было стать объявление об отказе от доллара и введении общей для стран NAFTA валюты – «амеро». По проекту объявление об этом должно было состояться в ноябре 2015-го, но незапланированный кризис в отношениях с Китаем грозил сорвать тщательно пестуемую идею.

– Они держат нас за яйца, – уныло сделал вывод Кейсон. – А у нас для влияния на них нет никаких рычагов. У них есть деньги от торговли с нами. У них есть нефть из Залива. А если мы и перекроем им кран, то их с удовольствием начнут снабжать русские. – Президент с третьей попытки снял галстук и расстегнул ворот рубашки. – В Конгрессе масса народа готова заклевать нас за то, что мы вошли в клинч с русскими в Восточной Европе и совсем забросили Восточную Азию.

– Русские, Джон, снабжают их кое-чем похуже нефти. И именно здесь лежит наш шанс.

– И чем же?

– Технологиями. И прежде всего – военными.

Некоторое время президент непонимающе глядел на своего помощника.

– Что ты, Оскар! Какие у русских технологии? Откуда они у них? Они сами отчаянно нуждаются и норовят получить к ним доступ, причем по всему миру!

– И тем не менее. Наше техническое превосходство по сравнению с Россией выглядит уже совсем не так впечатляюще, как десять лет назад. Проклятый кризис. Китайцы же гении копирования, но с собственными разработками у них туго. Копии у них получаются хуже оригиналов, а собственные разработки – хуже копий. Системы ПВО, истребители, военные корабли, танки. Все лучшее, что есть у Пекина, произведено в России.