Котовский - Борис Соколов

Налетами Котовский занялся только летом 1905 года, вскоре после того как вернулся в Бессарабию. 21 августа в Кишиневе состоялась организованная комитетом РСДРП всеобщая забастовка, переросшая в политическую демонстрацию. Котовский решил, что в сложившихся условиях лучше будет грабить под каким-то «революционным» прикрытием.

В августе Григорий Иванович, именовавший теперь себя «стихийным коммунистом», вступил в боевую группу эсера Дорончана, промышлявшую экспроприациями. Но уже в октябре политика ему поднадоела, и он, так и не совершив ни одного экса, решил создать собственную шайку, дабы не делиться с партийными бонзами. В банду Котовского, которого потом советские биографы лихого атамана начали именовать «партизанским отрядом», вошли семь человек, среди них крестьяне Маноля Гуцуляк и Прокопий Демьянишин из села Трушены, Игнатий Пушкарев и Захарий Гроссу из села Бужоры. Пушкарев до встречи с Котовским успел уже отсидеть полгода в кишиневской тюрьме «за участие в аграрных беспорядках».

До побега из армии конфликт Котовского с государством был не столь глубоким, чтобы вступать с ним в вооруженную борьбу и вести жизнь изгоя. Теперь, однако, Григорий Иванович в буквальном смысле слова рисковал головой. Во-первых, при очередном налете всегда можно было нарваться на пулю солдата или полицейского, если поместье оказывалось под охраной. Правда, ни солдаты, ни полицейские (особенно волостная полиция, состоявшая из тех же крестьян) особой кровожадностью не отличались и без крайней нужды разбойников не убивали. Во-вторых, 19 августа 1906 года в качестве «меры исключительной охраны государственного порядка» был принят Закон о военно-полевых судах, которые действовали в губерниях, переведенных на военное положение или положение чрезвычайной охраны. Военный суд состоял из трех офицеров, как правило, ничего не смысливших в юриспруденции. Зато выносить приговор они должны были за 48 часов, без участия зашиты и обвинения, и приводился он в исполнение в течение суток. Поскольку расследовали военно-полевые суды только акты террора и другие тяжкие преступления (убийство, раз-бой, грабеж, нападения на военных, полицейских и должностных лиц), то смертную казнь они применяли весьма часто и не всегда расстреливали или вешали действительно виновного человека. Котовский мог утешать себя тем, что, если уж попадется военно-полевому суду, тот нисколько не ошибется, отправив его на виселицу. Хотя, как мы убедимся дальше, когда смертный приговор ему был все-таки вынесен, Котовский сделал все, чтобы его избежать. Риск Котовский любил, а еще больше любил вольную жизнь.

«Великолепная семерка» во главе с «атаманом Ада», как романтически именовал себя Котовский в письмах в полицию и своим будущим жертвам, успешно «бомбила» крупных землевладельцев, но тщательно избегала кровопролития. Григорий Иванович по-своему был гуманистом и кровь до революции 1917 года не проливал.

Еще Котовского именовали «Адским атаманом». Позднее, когда его слава прогремела на весь юг России, в Одессе даже распевали куплеты:

Разбил он банк и шарабан,

Кафешантан и ресторан,

И напоил вином крестьян,

Таков наш Адский атаман.

Это было своеобразное признание не только в среде бессарабских крестьян, но и в среде одесских обывателей.

Котовского часто называли последним гайдуком. Кто же такие были гайдуки? Слово это венгерского происхождения, от hajdú, означавшего погонщиков скота. Если искать похожий термин, то на ум сразу приходят ковбои — пастухи коров (cowboy — буквально переводится как «коровий парень»). Но это, как известно, не было их единственным занятием. Ковбои не только пасли коров и овец, не только приручали мустангов, но и отвоевывали у американских индейцев земли Дикого Запада, а также осваивали золотые прииски, а впоследствии — и нефтедобычу. Гайдуками же называли отряды разбойников в Венгрии, румынских княжествах Молдова и Валахия, а также в славянских землях Балканского полуострова, боровшихся в XVI–XIX веках против турецкого господства, но не забывавших при этом грабить и своих купцов и феодалов. В румынских княжествах, которые были вассалами Османской империи, жертвами гайдуков в первую очередь становились «родные» бояре. Кроме того, гайдуками называли домашнюю стражу венгерских, трансильванских и польско-литовских магнатов, а позднее — и русских крупных феодалов. Поскольку эти домашние отряды выставлялись магнатами во время войн в армию Речи Посполитой, там специально выделялась гайдуцкая пехота. Только она была второсортной — строя не знала и поэтому использовалась в основном для гарнизонной службы.

Из всех этих гайдуков молва и сам Котовский ориентировалась на борцов с османским игом. Любопытно, что свою книгу о гайдуках современный сербский исследователь Александр Петрович так и озаглавил — «Роль бандитизма в создании национальных государств в центре Балканского полуострова в XIX веке». Только Котовский тогда никаких политических лозунгов не выдвигал. Вероятно, ему, как и всем уголовникам, был близок позднейший ленинский лозунг «Грабь награбленное!». Никаких идей насчет освобождения Бессарабии и присоединения ее к Румынии или о провозглашении независимой Бессарабской Республики у него тогда не было. Как и все разбойники, он грабил богатых, потому что у бедных взять особенно было нечего. Правда, в критической ситуации его соратники могли забрать у крестьянина последнюю корову, а у припозднившегося городского прохожего — последний червонец из кошелька, но сам Григорий Иванович, отдадим ему должное, подобного никогда не допускал. Когда доводилось грабить богатое имение, значительную часть имущества, в том числе скот и запасы продовольствия, котовцы раздавали беднякам. Во-первых, всё унести с собой все равно не было никакой возможности. Во-вторых, тем самым крестьяне проникались к разбойникам сочувствием и при случае пускали погоню по ложному следу. Не Котовский эту тактику изобрел, но он, как и другие крупные разбойники, ее с успехом применял. Позднее, когда на суде Котовский говорил, что раздавал часть награбленного крестьянам, никто свидетельствовать в его пользу не пришел. Но это тоже вполне объяснимо. Признайся крестьянин, что ему перепала часть награбленного, пришлось бы возвращать корову или лошадь, а то еще и штраф платить. Однако, когда котовцы грабили в городе, например, кишиневских и одесских ювелиров, простому люду, кроме пособников, ничего не перепадало.

Первого декабря 1905 года в иванчевском лесу, между Кишиневом и Оргеевом, отряд Котовского конфисковал деньги и ценности у дворянина Дудниченко, затем у купца Когана. Часть этих средств Котовский использовал для нужд боевой группы, остальные раздал беднякам.

Тринадцатого декабря уже в бардарском лесу между Кишиневом и Ганчештами Котовский ограбил ганчештских купцов. 22 декабря он опять вернулся в иванчевский лес, где жертвами ограбления стали сразу шесть помещиков и коммерсантов.

Котовский играл пушкинского Дубровского, но действовал в тех же местах, где разбойничал пушкинский же Кирджали из одноименной повести. Напомню, как охарактеризован этот герой в пушкинской повести: «Кирджали был родом булгар. Кирджали на турецком языке значит витязь, удалец. Настоящего его имени я не знаю. Кирджали своими разбоями наводил ужас на всю Молдавию». Необходимо подчеркнуть, что под Молдавией имеется в виду Румынское княжество, находившееся в то время (1820-е годы) в вассальной зависимости от Турции, но по ходу действия Кирджали, прототипом которого послужил реальный разбойник Георгий Кирджали, оказывается в Бессарабии, где, правда, не грабит, а лишь укрывается от турецкого преследования. В советское время реального Георгия Кирджали, как и Котовского, называли «народным мстителем». Кстати сказать, исторического Кирджали, в отличие от пушкинского героя, турки все-таки повесили в Яссах в 1824 году.