Жаркие бразильские ночи - Джессика Гилмор

Деанджело не мог не подметить сходство. И у него, и у Харриет один из родителей уже умер, а второй был очень болен, при этом остальные родственники и не думали помогать. Некоторые тяжелые судьбы необычайно похожи.

— Разве твои сестры не помогают тебе заботиться об отце?

— Нет. Как я уже сказала, они не любили мою маму и меня. Они любили лишь большой дом, который купил им папа, и те деньги, машины и лошадей, которые он им дарил. Папа был главой акционерного банка и много работал. Мама всегда уговаривала его больше отдыхать. Он уходил на работу очень рано и поздно возвращался. — Выражение лица Харриет потеплело. — По четвергам перед возвращением с работы он всегда звонил и спрашивал, что нам привезти. Моя мама просила цветы, и я тоже — мне хотелось быть такой же, как она. Сводные сестры смеялись надо мной из‑за этого, но мне нравилось, когда папа дарил мне прекрасную розу. Я бы все отдала за то, чтобы он еще хотя бы раз подарил мне цветок. — Харриет моргнула, словно пытаясь скрыть набежавшие слезы, и сделала большой глоток пива. — После маминой смерти папа решил, что ему нужно меньше работать, чтобы присматривать за мной. Он оставил банк и стал преподавателем в Лондонской школе экономики. Папа продал наш дом, чтобы мы могли жить рядом с его работой. Купив квартиру, он поделил остаток денег между мной и моими сестрами. Моя часть была отложена на мое будущее обучение в университете. Перемена в образе жизни стала потрясением для моих сестер. Однако они не собирались с ней смириться. Вложив свою часть денег в сеть магазинов косметики, они преуспели в бизнесе и сейчас живут очень даже неплохо. Но когда я позвонила им и оставила сообщения с просьбой разделить поровну расходы на помощь папе, они даже не перезвонили. Они уже несколько лет не посещают папу в больнице.

— А что насчет твоей доли денег?

Деанджело не удивился, когда услышал ответ.

— Еще когда я училась в школе, уже было ясно, что у папы начинаются серьезные проблемы со здоровьем. К тому времени, когда мне исполнилось восемнадцать, не могло быть и речи о том, чтобы уехать на учебу в университете, ведь, кроме меня, за папой некому было ухаживать. Поэтому я окончила курсы персональных ассистентов и начала работать на полставки, чтобы у меня оставалось время присматривать за папой. В течение следующих нескольких лет у нас все было хорошо, а затем здоровье папы ухудшилось настолько, что я уже не могла ухаживать за ним самостоятельно. Стало небезопасно оставлять его одного дома. Я чувствовала себя такой виноватой! Я решила, что если не могу присматривать за папой сама, то должна поместить его в лучший пансион — пусть даже для этого придется продать квартиру и потратить все средства из моего трастового фонда. И еще мне было необходимо начать работать на полную ставку, чтобы хватало на оплату съемного жилья, поэтому я устроилась в «Эйон». Через год меня повысили до должности твоего помощника. Я думала, что, может быть, теперь все для меня изменится, но ничего не изменилось. Я осталась такой же одинокой, как и прежде. — Харриет обвела взглядом пляж. — Когда ты тратишь свои юные годы на заботу о своем отце, у тебя не хватает времени на общение с другими людьми. Я постепенно потеряла связь со своими школьными друзьями. Да и все равно я не могла бы, как они, по выходным шататься по клубам и вечеринкам. Когда я начала снимать жилье, мне пришлось все силы отдавать работе, потому что арендная плата в Лондоне очень высока. А потом я познакомилась с Эмилией, Алекс и Эмбер. Это случилось в тот год, когда я начала работать твоим ассистентом. Был канун Рождества, и нас всех отпустили с работы пораньше, в полдень. Вот только мне некуда было идти, и я осталась.

Деанджело вспомнил тот день. Сам он всегда работал на Рождество, поэтому ему не показалось странным, что Харриет задержалась до шести в предпраздничный день.

— Я не знал, — пробормотал он.

Впрочем, если бы и знал, то что сделал бы в таком случае? Вероятно, ничего. Трагедии других людей его не касаются.

Харриет грустно улыбнулась.

— Откуда тебе было знать? В общем, я досидела до конца рабочего дня, а затем отправилась домой. В лифте я встретила Алекс. Я тогда не была с ней близко знакома. Она немного пугала меня — такая шикарная и крутая, понимаешь? Но почему‑то в тот раз я спросила ее, есть ли у нее планы на этот вечер, и она, помрачнев, ответила: «Нет». Я набралась смелости и предложила ей вместе выпить. К моему изумлению, она согласилась. В вестибюле мы увидели Эмилию и Эмбер и пригласили их присоединиться к нам. Мы провели вечер, попивая вино и поедая пиццу. Для меня это был лучший сочельник за последние десять лет. На следующий день мы опять встретились и отправились гулять по Гайд‑парку, затем нашли небольшое кафе, где нашим рождественским обедом стали картофель фри и яичница с беконом. Тогда‑то мы и поняли, что обрели семью. Пусть это и не кровное родство. Год спустя мы начали строить планы по созданию агентства, и вот оно наконец открылось.

Разговор прервался, потому что официант принес заказанные «эспетто». Пока он ставил на стол тарелки, Деанджело поневоле задумался о той разнице между собой и Харриет, которую не мог не заметить. Жизнь отняла у них все, что они любили, но он замкнулся в себе, зарабатывая деньги. Каждый миллион, каждый миллиард словно становились еще одним кирпичом в стене, отгораживающей его от людей и от настоящих чувств. Но Харриет, отвергнутая сводными сестрами, взяла и построила себе другую семью. Деанджело скопил столько денег, а она, оказывается, намного богаче его.

Харриет заслуживает всю любовь, все счастье в мире. Деанджело снял с нее финансовое бремя, а теперь еще приложит все усилия, чтобы сделать для нее особенными те две недели, которые им предстоит провести вместе. Он покажет Харриет настоящий Рио‑де‑Жанейро, даже если для этого придется в какой‑то мере приоткрыться перед ней. Покажет ей, насколько она достойна любви и счастья. Это будет его последний подарок — до того, как Харриет уйдет из его жизни навсегда.

Харриет недоумевала: да что с ней такое? Всего одна прогулка по пляжу, один поцелуй — и вот уже она разоткровенничалась с боссом. Это было так не похоже на нее — и так непрофессионально. Но на мгновение ей показалось, что его янтарные глаза полны сочувствия, будто он действительно знал, каково это — ничего не иметь и быть одиноким.

Харриет взяла один шашлык‑«эспетто» и заметила:

— Отлично! Это мой первый день в Бразилии, а я уже перешла на местную еду. Что еще мне нужно сделать, чтобы сполна ощутить дух Бразилии?

— Стать страстной футбольной болельщицей. Футбол — это не просто наша национальная страсть, это — наша жизнь.

— Я не имею ничего против футбола. Мой папа болел за «Арсенал».

— «Не имею ничего против» — это, конечно, лучше, чем «не люблю». Но в таком отношении к футболу нет страсти, а страсть — одна из самых важных черт бразильца. Если желаешь узнать Бразилию, то ты должна помнить об этом…

Деанджело подался вперед. В его глазах цвета расплавленного золота отражалось клонящееся к горизонту солнце.