Призрак Перл-Харбора. Тайная война - Николай Лузан

— Я знаю, — остановил доклад Берия и поинтересовался: — Что известно о его связях с американскими коммунистами и функционерами Коминтерна?

Фитин сверился со справкой.

— Данных о прямых контактах не имеется. Интереса к коммунистическим идеям не проявляет. Вместе с тем в круг его знакомых входит наш агент Ховард. До конца двадцатых годов он являлся функционером компартии США, затем работал в Коминтерне, в тот период был нами завербован. Прошел специальную подготовку на курсах в Москве. В соответствии с заданием отошел от компартии, занимает пост начальника отдела в Министерстве экономики. Кроме него, Гопкинс с 1938 года поддерживает дружеские отношения с другим нашим агентом — Гордоном.

«Тут цепочка просматривается», — отметил про себя Берия и прервал доклад:

— Достаточно. Кто следующий?

— Лочлин Карри — помощник президента по административным вопросам. Активно нами используется для получения материалов по общеполитическим проблемам.

— Кто еще?

— Перспективен адвокат фирмы «Уильям Д. Донаван» — Дункан Ли. По достоверной информации, в ближайшее время он займет важный правительственный пост. С учетом этого…

Берия потерял интерес к докладу. Фитин называл новые фамилии, затем перешел ко второму списку, а в голове Берии уже зрели контуры будущей операции.

«В центре ее должен стоять именно он — Гопкинс. Нет сомнений, что его кандидатуру поддержит и Хозяин, — все более укреплялся в своем выборе нарком. — Благодаря ему Рузвельт пошел на сближение с нами. Подбор остальных исполнителей — вопрос чисто технический. Остается добыть убойную информацию, на которую должен клюнуть Рузвельт. В этом деле можно рассчитывать на Гоглидзе. Сергей вывернет наизнанку весь Дальний Восток вместе с Японией, но добудет то, что надо. Хотя нет, его одного маловато, придется подключать харбинскую и шанхайскую резидентуры».

Схема будущей операции приобрела четкие контуры, и Берия остановил Фитина:

— Достаточно, Павел Михайлович, подготовь подробнейшую справку на Гопкинса, вплоть до того, как в сортир ходит. Самое серьезное внимание удели его связям с Гордоном, Ховардом и бывшими функционерами Коминтерна, которые отошли от дел. Обязательно учти еврейский фактор, через них можно добраться даже до Бога. Надеюсь, три дня тебе хватит?

— Вполне, — подтвердил Фитин.

— Вопросы есть?

— Нет.

— Тогда за работу.

После ухода Фитина в кабинет наркома зашел дежурный и доложил сводку о положении на фронтах. Фашисты были остановлены на подступах к Истре — но какой ценой! Дивизии Панфилова и Полосухина сократились до численности полков и потеряли 80 % командиров, другие части тоже находились на пределе. Защищать столицу было нечем. И тогда Сталин принял решение: на защиту столицы в глубочайшей тайне перебросить войска с Дальнего Востока и Сибири.

А в это самое время, когда армия остро нуждалась в опытных командирах, по прямому указанию Берии 28 октября их ставили к стенке в поселке Барбыш, в спецучастке УНКВД по Куйбышевской области. Его особо доверенный палач майор госбезопасности Родос вместе со старшим майором госбезопасности Баштаковым и старшим лейтенантом госбезопасности Семенихиным без решения суда и приговора уничтожили, согласно списку № 1, утвержденному наркомом внутренних дел СССР, «изменников» — героев Гражданской войны, участников боев в Испании и на Халхин-Голе, виднейших военачальников: помощника начальника Генерального штаба дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации Якова Смушкевича, начальника Управления ПВО Героя Советского Союза генерал-полковника Григория Штерна, заместителя наркома обороны Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации Павла Рычагова, заместителя наркома обороны — командующего войсками Прибалтийского особого военного округа генерал-полковника Александра Лактионова и еще семнадцать видных командиров.

Трое погибли с женами. Одна из них — известная военная летчица майор Мария Нестеренко, вся «вина» которой состояла в том, что она, «будучи любимой женой Рычагова, не могла не знать об изменнической деятельности своего мужа…».

И все погибли от своих… От своих?

Начальник управления НКВД СССР по Хабаровскому краю комиссар госбезопасности 2-го ранга Сергей Арсеньевич Гоглидзе только что закончил оперативное совещание и, оставшись один, занялся просмотром сводок и донесений, поступивших из периферийных подразделений.

Факты говорили о том, что, несмотря на снижение числа диверсионных и террористических актов, положение на границе и в прилегающих к ней районах оставалось тревожным. Разведывательная активность японцев и белогвардейцев сохранялась на прежнем уровне. Мелкие группы из амурских казаков и китайцев, руководимые офицерами-японцами, проникали в районы расположения воинских частей и занимались сбором секретной информации.

Местная тюрьма, временный изолятор управления были забиты шпионами. Их допросы шли днем и ночью, а судебные «тройки» с «двойками» «клепали» приговоры по десятку в день. Несмотря на потери, разведка японской пограничной охраны и 2-го отдела штаба Квантунской армии, стремясь любой ценой добыть материалы о боеспособности Красной армии, продолжали засылать агентов.

Недавнее задержание резидента лейтенанта Мацумото было тому подтверждением. Следствие только началось, и первые же материалы показали, что ему и его подручному Цою под видом бригады искателей женьшеня удалось создать разветвленную разведывательную сеть. Ее агенты сумели проникнуть в штаб мотострелкового полка и военную комендатуру на железнодорожной станции Бикин.

«С такими материалами не стыдно выйти наверх, — листая протоколы допросов, отметил про себя Гоглидзе. — Это тебе не доморощенная группа террористов и вредителей из числа деревенских артельщиков, доведенных до отчаяния нищетой и самоуправством местных начальников. В последнее время Центр от них просто отмахивался».

В деле Мацумото просматривалась классическая разведывательная сеть. В нее входили восемь агентов, но особый «вес» материалам придавали арестованные предатели — капитан из штаба полка и старлей-железнодорожник.

«Старлей? Капитан? Нет, мелковато, чтобы материалы „заиграли“ в Москве, не хватает парочки-другой полковников, — посетовал в душе Гоглидзе и пометил в блокноте: — Проработать шпионские связи капитана и старлея в штабе фронта!»

Зуммер телефона нарушил ход его мыслей. Заработала ВЧ-связь. Он снял трубку.

— Здравствуй, Сергей!

Несмотря на легкое искажение, голос Берии трудно было не узнать. Гоглидзе подобрался и бодро ответил:

— Здравия желаю, товарищ народный комиссар!

— Сергей, ты в своей тайге совсем одичал? Еще каблуками щелкни, — с иронией произнес Берия и упрекнул: — Разве так со старыми друзьями разговаривают?

— Лаврентий Павлович, да я… — смешался Гоглидзе, лихорадочно соображая, чем вызван внезапный звонок и такой дальний заход.