Время камней - Михаил Ежов

Дьяк начертил на воде какой-то знак, и изображение медленно поплыло ему навстречу, подземелье исчезло, и начали мелькать низкие стены коридора. Удовлетворенно кивнув, Дьяк вытер пальцы об одежду и вышел на балкон.

Еще раз окинув взглядом мертвецов и остовы их орудий, он поймал себя на мысли, что появление очередного отряда «вольных» немного развеяло его грусть. Если бы не они, он вполне мог дать волю гневу, а для этого еще не настало время. В течение последних месяцев червь едва сдерживаемой обиды точил сердце Дьяка.

Казалось, ему бы следовало радоваться тому, что у него будет ребенок, ощущать себя счастливым от того, что впервые за миллионы прожитых лет он женится. Так и было бы, если б не одно обстоятельство: живший под именем Хорга Аригана Дьяка бессмертный дух, истинное имя которого было Азгобар, бывший повелитель царства Пустоты, владыка над миллионами других духов, не мог иметь детей. Ни в этом, ни в одном из предыдущих или последующих воплощений. Это было невозможно.

Дьяк ехал на черной лошади, а Ирвин на серой. Они отправились на прогулку к морю. Погода была прохладной и ветреной. Песчаный берег блестел в лучах заходящего солнца, редкие чайки летали низко, время от времени недовольно вскрикивая. Справа, на высоком отвесном утесе, виднелся разрушенный пиратский маяк. Его когда-то построили уримаши, чтобы завлекать по ночам суда, которые разбивались о прибрежные рифы, подобно черным зубам торчавшие из воды.

— Мы через многое прошли вместе, — произнес Дьяк задумчиво, и Ирвин с непониманием взглянул на своего господина. — Мне казалось, что для людей это важно.

— Для людей? — переспросил слуга. — Да, конечно.

— Ты долго служил мне, Ирвин?

— Разве вы не знаете, господин?

— Ответь. Считаешь ли ты, что срок твоей службы у меня был долгим?

— Да, господин. Двенадцать лет — это долго.

— Этого достаточно, чтобы… — Дьяк замолчал, словно подбирая слова, — быть моим другом?

— Я предан вам всей душой, господин. Но я не понимаю…

— Я тоже, Ирвин! — перебил его Дьяк.

Они замолчали. Через некоторое время всадники выехали к излучине — песчаная коса далеко выдавалась в море, и дно было мелким. По нему можно было идти долго и не погрузиться ниже плеч.

— Давай искупаемся, — предложил Дьяк, останавливая коня и спешиваясь.

— Но вы ведь никогда не разоблачаетесь вне помещения, — заметил Ирвин, — это может быть опасно.

— Сегодня на мне нет панциря, — ответил Дьяк, расшнуровывая на груди мантию и снимая ее через голову.

— Но почему, господин? — слуга выглядел пораженным и обеспокоенным. — Что-нибудь изменилось?

— Нет, просто оказалось, что я не так… хочу жить, как думал.

Ирвин посмотрел на своего хозяина с непониманием, но спешился и тоже начал раздеваться. Творилось что-то странное. Господин никогда не подвергал себя риску. Он говорил, что в любой момент его могут попытаться убить, и поэтому не выходил из дома без панциря. Ирвин часто рассматривал эту часть доспехов, абсолютно черную с тонкой насечкой. Хозяин говорил, что ему подарили панцирь горные эльфы, одни из самых загадочных существ Межморья, и что он защищает от всех видов оружия. А сегодня вдруг господин не только отправился на прогулку без защиты, но и совсем разделся, оказавшись беззащитным перед стрелой возможною убийцы. Ирвин с тревогой оглядел местность. Ему казалось, что за каждой скалой, за малейшим выступом может скрываться стрелок.

— Ты идешь? — окликнул его Дьяк, уже зашедший в море по щиколотку. Его двухметровое тело казалось выточенным из камня, заходящее солнце золотило смуглую кожу. Казалось, каждый миллиметр состоит из мускулов, и даже стрела неспособна пробить их. Но это была только иллюзия — против стали плоть Дьяка была так же уязвима, как и у любого другого человека.

— Да, господин. — Ирвин потрогал воду ногой и поморщился — она была ледяной. Но он взял себя в руки и пошел вслед за хозяином, который спокойно отдалялся от берега.

— Скажи, Ирвин, почему ты до сих пор со мной? — спросил Дьяк через плечо. — Разве ты не хочешь обзавестись семьей и коротать остаток жизни в покое? Я ведь хорошо платил тебе, наверное, ты накопил достаточную сумму, чтобы приобрести землю и дом.

— Да, господин, вы всегда были очень щедры. Но мне не хочется покидать вас. Спокойная жизнь не для меня, иначе я не отправился бы с вами во все те путешествия, которые вы предпринимали.

— И ты не собираешься завести свое хозяйство?

— Нет, господин. Разве что вы сами прогоните меня. Но вы ведь не собираетесь, нет? — голос Ирвина испуганно дрогнул. — Вы же не поэтому заговорили обо всем этом?

— Не знаю, Ирвин, — Дьяк взглянул на бледный месяц, висящий над фиолетовыми облаками. — Мне кажется, ты уже оказал мне все услуги, которые мог. И даже больше, чем следовало.

— Что вы хотите сказать?

— Ты ведь не знаешь, что я не могу иметь детей? — спросил Дьяк, продолжая идти вперед, не оборачиваясь.

Ответом ему было молчание. Потом Ирвин проговорил:

— Но ведь госпожа Маэрлинна беременна.

— И это удивляет меня. Полагаю, что тебя — нет.

— Что вы… имеете в виду?

— Не притворяйся, Ирвин. Я знаю, что никто, кроме тебя, не мог этого сделать. Ответь, зачем? Мне казалось, что у людей это не принято. Я думал, ты мне предан, — в голосе Дьяка слышались боль и разочарование.

— Да, господин! — лицо Ирвина пылало от смущения и стыда. — Вы правы, это… мой ребенок. Вернее, ваш! Он должен быть вашим. Госпожа Маэрлинна подозревала, что у вас не может быть детей, и она попросила меня… Словом, она знала, что я вам предан и готов на все. Ради вас, господин! Она очень любит вас и хотела, чтобы… Вы должны были считать, что он ваш. Вы были бы счастливы!

— Я не могу иметь детей никогда, Ирвин. — Дьяк остановился и обернулся. Вода доходила ему до пояса. — Вы оба ошиблись.

— Простите меня, господин! Я согласился на это ради вас.

— Поплыли до тех рифов, — Дьяк указал на черные, похожие на акульи зубы, скалы у разрушенного маяка.

Он погрузился в воду и широкими саженями направился к ним. Ирвин, задержав дыхание, окунулся, чтобы привыкнуть к ледяной воде, отдышался и последовал за своим господином.

Они плыли долго, пока не достигли черных рифов. Ирвин думал, что они повернут назад или вылезут, чтобы отдышаться (он бы предпочел последнее), но его хозяин вдруг нырнул. Прошло несколько секунд, но море оставалось спокойным — нигде не показывались ни пузыри, ни человеческая голова. Ирвин слегка забеспокоился. Его хозяин говорил, что не уверен, хочет ли жить. Что, если он утопился? Нужно было что-то предпринять, но что? Ирвин подплыл к скале и уцепился одной рукой за скользкий мокрый выступ. Было холодно и страшно. Он вдруг почувствовал себя одиноким среди водного простора, и даже камень под ладонями не добавлял уверенности. Если хозяин бросил его, то как он вернется в башню и посмотрит в глаза госпоже? Нет, уж лучше вечно сидеть на берегу, дожидаясь, пока море выбросит на песок тело! Ирвин с тревогой вглядывался в буруны, надеясь, что над ними все же покажется черноволосая голова.