Повесть о браслете - Иланго Адигаль

застежкой; на прекрасные уши она повесила красивые серьги с большими синими алмазами, а черные пышные волосы украсила тройным украшением с жемчугом.

Предавшись любви с Коваланом на роскошном ложе, а затем разыграв притворную сердитость, Мадави пожелала отправиться на берег моря, где раскинулась благоухающая пальмовая роща. Многие покидали этот древний город, предвкушая забавы у моря. И в тот час, когда птицы с пением оставляют свой ночлег на цветущем ложе лотоса в пруду, когда пронзительные раковины и петухи возвещают рассвет, когда прозрачный свет рассекает густую тьму, — тогда, подобно повелителю, обладающему мощью небожителей, украсившись великим рубином, восходит на колесницу Ковалан. Мадави со в взором пугливого оленя села в колесницу вместе с Коваланом, на груди которого красовалась гирлянда.

По базарной площади, от которой расходились улицы, изобилующие дворцами, где в нагромождении хранилось великое множество сокровищ, шествовали девадаси, держа убранные цветами и драгоценностями светильники, звеня своими украшениями, разбрасывая вокруг себя цветы, травы и рисовые зерна. Они шествовали мимо тех мест в обеих частях города, где словно восседает сама богиня Шри.

Ковалан и Мадави проезжали посередине городской улицы, которая приобрела свое величие благодаря богатствам моря, по улице зерноторговцев, протянувшейся на белом морском песке, где богатства привезены морскими судами и где живут люди, покинувшие свои родные страны. Здесь горели светильники на лавках торговцев румянами, сандаловой пастой, цветами, благовониями и разными сластями. Дальше шли лавки искусных ремесленников; еще дальше — ряды пирожников, торговцев отварами, лавки, где женщины торговали разными безделушками; повсюду встречались лавки, где рыбаки продавали свежую рыбу.

Уже видны были огни на реке, указывающие судам путь в порт. Мерцали огни в лодках рыбаков, уходивших бросать сети в открытое море. Не угасая, горели огни светильников на домах, где жили приезжие, говорившие на странных наречиях. Светились огни ламп сторожей, охранявших кладовые, где хранились дорогие товары. При свете огней бесчисленных ламп можно было разглядеть на песке даже горчичное семя, похожее на крупицу муки. Сверкающая река, усеянная лотосами, была много краше широких рисовых полей. Наконец показалась приморская роща. Мадави, подобная цветущей лиане, въехала в рощу вместе со своими подругами, любившими разделять ее увеселения. Они расположились па берегу моря, видя перед собою суда, груженные богатыми дарами океана и гор.

На морском пляже отдыхали юные принцы; развлекались со своими возлюбленными купеческие сынки. В легких палатках гетеры стремились очаровать возлюбленных своими танцами или томными песнями. Нарядные разноцветные одежды и шумное разноголосье — все напоминало о пышном празднестве, которое устроил властелин Карикалан, слава которого дошла до самых небес.

Искреннему веселью поддались все, принадлежащее к четырем варнам и пришедшие на пляж, что раскинулся там, где великая река Кавери сливается с морем.

Под тенью цветущего красолиста в окружении цветущих панданов, благоухание которых заглушал запах моря, там, где песок был совершенно свеж, расположилась Мадави, чьи глаза подобны большим цветам. За большим разукрашенным занавесом она возлегла на ложе с ножками из слоновьих бивней, взяла из рук своей служанки Васантамалей звучную ви́ну с изогнутым грифом и вместе с Коваланом предалась утехам сладкой музыки и любви.

* * *

Жемчужная колесница[39] вечером укладывается спать в белых лепестках пальм на берегу моря, а утром ослепительно белая солнечная колесница с теплыми лучами поднимается, чтобы разнести благоухание пыльцы и пьянящего нектара.

Глава VII

Песни в роще

Мадави надела роскошные одежды, украсила себя пышным букетом цветов, очарование ее расцвело, словно она была невестой с черными большими глазами. Великолепная ви́на была подобна красавице[40] с подведенными сурьмой глазами.

Мадави стремилась к тому, чтобы музыка была совершенной в ее восьми элементах, чтобы ви́на была отлично настроена. Она стремилась к точному воспроизведению каждого звука, выразительности пауз, грации без торопливости. Музыка сопровождалась легким потоком слов, она достигала нужной экспрессии и непринужденности вокализа.

Ее нежные пальчики, на которых сверкали изумрудные кольца, перебирали струны, и музыка ви́ны напоминала звуки пчелиного роя, когда она касалась струн восемью различными способами: захватом струны, мягким прикосновением, резким ударом, сведением двух струн, перебором струн, движением вдоль струны, одновременным щипком и арпеджио.

Мадави передала лютню Ковалану и сказала:

— Я не властна над тобой. Но скажи, какой музыкой должна я сопровождать твое пение?

И Ковалан, смотря на волны Кавери, запел мелодии приморской рощи, доставляя своим пением великое удовольствие Мадави:

«Славься, Кавери! Пусть даже повелитель Чолы, чей серебряный зонт похож на украшенную гирляндой луну, поднимет свой справедливый скипетр и заключит в объятия саму реку Ганг, ты останешься невозмутима. Пусть заключит в объятия саму реку Ганг, не воспылаешь ревностью ты, что обладаешь глазами лотоса. О славься, Кавери: я всегда знал в тебе величественное целомудрие, красавиц.

«О славься, Кавери! Даже если поднимет свой несгибающийся справедливый скипетр величественный властелин с белым зонтом, украшенный гирляндой, и заключит в объятия девственную реку мыса Коморин[41], ты останешься невозмутима, Кавери. Пусть властелин заключит в объятия эту девственницу, ты не воспылаешь злобой. О живи, Кавери: я всегда видел в тебе, обладающей лотосоподобными очами, редкое целомудрие величественных женщин.

«Будь славна, Кавери! Ты величественно несешь воды при ликовании землепашцев, при плеске воды, идущей по каналам да поля, при шуме волн, бьющихся о берег, при торжестве людей, справляющих праздник.

Будь славна, Кавери! Твое величественное течение под ликующие возгласы празднующих — это плодородие страны властелина Чолы, громкие клики воинов которого наводят страх на врагов.

«О глупые мы, как могли мы все это знать? Красавице с большими, как черные цветы, глазами он все время указывал на бога моря, якобы освящающего их союз, а теперь он, чуждый дхармы, отступил от своего обета. О наш город Пукар, где распускает свои лепестки амбаль, ведь мы принимаем извивающиеся раковины со сверкающей белизной и жемчужины за серебристую луну и яркие созвездия.

«Будучи влюблен и захватив с собой богатые подарки, он пришел за нами в приморскую рощу; о глупые, как могли мы знать, что он охладеет к нам, станет чужим и теперь уже мы будем упрашивать его быть с нами: о наш город Пукар, где жужжат рои пчел и где голубые лилии, распускающиеся в воде, не могут отличить отражения луны от лица красавицы.

«Раковина с отверстием, способным порождать пронзительный звук, вертящаяся от удара шумной могучей волны, рушит игрушечные домики, построенные красавицами на прибрежной полоске песка, и тотчас начинают грустить красавицы. Грустят они, видя лепесток лотоса, выпавшего из гирлянды и поднятого нежными пальчиками, о наш город Пукар, откуда