Покоренная сила - Евгений Красницкий

Роська, изображая Нинеиного «ближника», встретил посольство у ворот, вежливо поприветствовал, распахнул створки и пригласил проезжать. Вообще-то въезжать верхом во двор можно было только к хозяину, стоящему ниже гостя на сословной или иерархической лестнице, да и то считалось невежливостью и высокомерием, простительными только князьям. В отношении же равного или вышестоящего подобные действия однозначно воспринимались как оскорбление. Но если приглашают…

Впрочем, все тут же и разъяснилось – Нинеи на крыльце не было, хотя «по протоколу» ей надлежало встречать гостей на верхней ступени, а деду, как менее родовитому, самому подниматься к ней. Корней недовольно нахмурился, но потом, видимо, сообразил, что въехать во двор на коне ему позволили как увечному, чтобы не шел к крыльцу пешком, а в качестве компенсации за такую вольность Нинея не вышла встречать гостей, оставшись внутри дома. Можно было только восхищаться тонкостью балансировки политеса, рассчитанной волхвой с аптечной точностью и пропорциональностью.

Роська, словно всю жизнь подвизался в роли лакея, ловко забежал вперед, распахнул перед воеводой дверь, а потом умудрился снова обогнать сотника Корнея в сенях и раскрыть перед ним дверь в горницу. А в горнице! Да! Нинея была неисчерпаема на сюрпризы и способна поразить своими преображениями кого угодно.

У противоположной входу стены был сооружен невысокий, в одну ступеньку, помост, наподобие тех, что издревле именовались княжескими столами, породив впоследствии термины «стольный град» и «столица». Из чего был собран помост, оставалось непонятным, поскольку накрыт он был белым войлоком. Мишка раньше думал, что на белом войлоке сидели только татарские ханы, выходит, ошибался.

За спиной Нинеи, на стене, висело алое полотнище с вышитым золотом гербом «Разъятое ярмо» и девизом (Мишка чуть не сел от изумления): «Fortis qui se vincit». Латинское слово «fortis» Мишка знал: «сильный, храбрый»; «qui se» – тоже понять можно, а вот «vincit» что значит? И почему по-латыни?

Сидела Нинея на чем-то тоже покрытом белым войлоком и почти невидимом из-за складок просторного платья. Платье было черным, расшитым по подолу и краям рукавов золотым травным узором. Черным, расшитым по краям таким же, как и платье, узором был и глухой платок, застегнутый под подбородком золотой брошью. В правой руке боярыня Гредислава (иначе и язык не поворачивался назвать) держала резной волхвовской посох, но не темный, как у куньевского волхва, а из какого-то светлого дерева, цветом напоминавшего слоновую кость. Мишке, ожидавшему, что на волхве будет традиционный белый плащ (получается, и тут ошибся), сразу же вспомнилась боярыня Морозова с картины Сурикова – вроде бы и непохожа, и ситуация совсем другая, но что-то такое было…

Позади боярыни, скромно засунув руки в рукава и потупив глазки, стояла Красава, других детишек было не видно и не слышно, кажется, их вообще не было в доме.

На первый поклон сотника Корнея, отвешенный у самой двери, Гредислава Всеславна ответила лишь наклонением головы и приглашающим жестом, после второго поклона, исполненного в шаге от помоста, поднялась на ноги и поклонилась в пояс. Стоя же выслушала приветственные слова воеводы и произнесла свои реплики. Опять тонкий баланс формальных знаков почтения и приветствия. Гредислава – более родовита, Корней – выше рангом, Гредислава – хозяйка, Корней – гость, она – женщина, он – мужчина.

Родовитая хозяйка встретила гостя сидя и предложила войти, но, подойдя к помосту, Корней превратился из простого гостя в «нарочитого мужа» – воеводу (типа, не сразу разглядела). Воеводу, разумеется, приветствуют стоя, и разговаривать с мужчиной бабе стоя надлежит, но стоит-то она на помосте, выше Корнея, поскольку хоть и баба, но род древнее. Ритуал-с!

Дед был сосредоточенно-строг, даже слегка торжественен, боярыня Гредислава величественна, а Мишка терзался вопросом: куда класть подарки? В дедовых инструкциях наличие помоста предусмотрено не было.

«На край помоста? А вдруг нельзя? На пол? Вроде бы неудобно, подарки, все-таки».

Выручил шепот Роськи:

– Кладите на край.

После того как приветственные слова были произнесены с обеих сторон, Мишка, повинуясь дедову жесту, подошел к помосту и, развернув, не прикасаясь руками, волхвовской посох, положил его к ногам боярыни Гредиславы. Отшагнул назад, поклонился и, не поворачиваясь спиной, сделал еще пару шагов назад. Матвей и Артемий повторили его маневры. Нинея наклонилась, опираясь на посох, и поочередно притронулась рукой к каждому подарку, выпрямилась и велеречиво поблагодарила – подношение принято.

Роська тут же подсунул воеводе Корнею лавку (тоже покрытую белым войлоком), боярыня Гредислава дождалась, пока сядет гость, потом села сама и одними глазами (но не понять приказ было невозможно) отправила ребят за дверь.

В сенях отроки обнаружили свою верхнюю одежду, сброшенную на пол у двери (Роська и тут успел), дед же потел в натопленной горнице в парадной шубе – опять же протокол, ничего не поделаешь. Не прошло и нескольких секунд, как в сени выскочили и Роська с Красавой, «высокие договаривающиеся стороны» остались с глазу на глаз.

– Роська, ты где так прислуживать научился? – поинтересовался Артемий. – Прямо как в княжеском тереме!

– Много ты в княжеских теремах бывал! – неприветливо отозвался Роська. Вопрос Артемия ему почему-то не понравился. – Умею, и все.

– Его бабуля научила, – пояснила Красава. – Только он сам не заметил.

– Все я заметил, – пробурчал Роська, но чувствовалось, что разъяснение Красавы для него такая же неожиданность, как и для остальных ребят.

– Пойдемте со мной! – распорядилась хозяйским тоном Красава. – Они там еще долго будут.

В пристройке, куда Мишке еще не доводилось заглядывать, обнаружилась чистенькая комнатка с накрытым для угощения столом. Посреди стола стоял, укутанный в тряпки, чтоб не остыл, объемистый кувшин со сбитнем, а на деревянных подносах накрытые полотенцами пироги. Проголодавшиеся с дороги отроки дважды приглашать себя не заставили, а Красава скромно уселась в уголке, ответив на Мишкино приглашение к столу одним словом:

– Невместно!

Мишка жевал пироги, запивал сбитнем, вставлял реплики в общий разговор, но мысли его были заняты другим.

«Светлая боярыня, я с вас балдею! Латинский девиз на гербе – прерогатива католического рыцарства, как он на Нинеином знамени оказался? Вообще-то это „в струе“ знакомства с княгиней из рода Пястов, но ничего не объясняет, а, наоборот, запутывает. Может быть, Нинея в молодости в Европах обреталась? Допустим. Можно допустить даже, что была замужем за кем-то, кто имеет право на герб. Но само-то изображение древнеславянское! Или разъятое ярмо используется и в западноевропейской геральдике? Тогда получается, что мы с дедом ошиблись в определении древности ее рода. Нет, не получается – отец Михаил говорил, что для ее родословной и триста лет пустяк.

Может жена иметь отдельный от мужа герб? Не знаю, геральдикой никогда особо не интересовался, но если это допускается, то симбиоз славянского изображения с латинским девизом возможен. Или нет? Ни черта вы, сэр, не знаете, одни сплошные загадки. Попробуем зайти с другой стороны. Что значит ее девиз? Может быть, Красава знает? Вряд ли, но попытка не пытка».