Центумвир - Александра Лимова

Он не всегда об этом вспоминал, потому что после того, как его богатая информацией голова, сочетающая в себе сразу весь объем того, на чем специализировались его люди, выдавала очередной ход стратегии действий, у него неизменно и сразу же шел следующий ход и не было времени проверить насколько идеален каждый предыдущий, он был сфокусирован только на создании своего идеального мутанта. Во все больше набирающей обороты динамике генерировал пути, как этого достичь, а бойцы выверяли его решение, выведенное после молниеносного просчета рисков, ликвидности, активов и пассивов, наших возможностей и сейчас и в перспективе в условиях текущей и прогнозируемой обстановки, и его люди неизменно приходили к одному и тому же, на что не тратил энергию его бешено работающий мозг – да, это реально, более того, из тысячи вариантов это наиболее эффективный, все верно, Ярослав Андреевич.

Ярославу Андреевичу, в целом, было абсолютно поебать на их подтверждения, он не обращал на это внимания, его могло заинтересовать и тормознуть только одно – если хоть что-то, что он уже выстроил, после их сверки, хотя бы на йоту будет сомнительно, именно для того он их и держит. Когда мы с ним впервые разговаривали и он сказал, что думает о многих вещах одновременно он совсем не солгал. Сейчас, глядя на него, я абсолютно в это верила и понимала, что эти люди это его страховка и оптимизация его действий. Они работают одновременно, он и они. Создание и сверка, потому что работая над сложным, он может пропустить детали, а дьявол в них ведь кроется. Из-за небольшого недочета может слечь вся империя. Поэтому он учитывает все.

У его людей была только одна проблема – находясь в своей динамике, он не всегда вспоминал, что не все одарены такой же высшей формой логического анализа, идущего постоянно, настолько постоянно, что зачастую это даже не осознается. Потому что большая часть цепочек рассуждений у таких людей в режиме непрерывного и отработанного автоматизма, проста и привычна, и они далеко не всегда смогут объяснить, как именно пришли к определенным выводам, но неизменно к ним приходят, такова природа их личности. И Истомин периодически терял из вида, что смертные за его святейшеством не всегда поспевают и очень раздражался. Никак этого не выражал, даже голос был тот же, ровный, лишенный эмоциональной окраски, почти механический, но чувствовалось. Это ощущалось на интуитивном уровне, когда его бурлящий поток стопорился из-за секундной задержки с ответом одного из своих людей. И вот тогда в атмосфере разливался давящий лед его раздражения, терновым венцом впивающийся в голову, особенно в ту, что проштрафилась, и я готова была поклясться, что у нас у всех одновременно в мыслях появлялось скорбное: «покойся с миром, брат», когда мы видели, как смотрит Истомин на тотчас не ответившего ему подчиненного. Егор под этим взглядом чуть не обделался, Олег храбрился, но тоже видно было, что пересрался, а вот у его людей была диаметрально противоположная реакция – они сразу же переставали нарушать его ритм. И снова все шло в прежнем режиме, с очень интересной особенностью Истомина – скоростью, при которой его слова сливались, потому что его речевой аппарат очень гармонично работал с неистовым ритмом его мозга. Мне кажется, этот его язык полностью понимал только Вадим, молниеносно расчерчивающий проговариваемую Истоминым схему на доске под внимательно, почти не моргающе следящим за его руками Ярославом Андреевичем.

И внезапно:

– Ярослав Андреевич…

Резкий сбой системы. Повисла мертвая тишина. Все сразу и одновременно посмотрели на мужчину, сидящего в трех креслах от меня и уставившегося в экран телефона в своих в руках.

Мужчина шумно сглотнул, с безумным напряжением во взгляде посмотрел на Истомина, повернувшего к нему непроницаемое лицо, и негромко произнес:

– Можно вас?

Тот кивнул и тут же встав с кресла направился на выход. Мужчина вышел за ним. Ожидание в полной тишине, и оно было недолгим. Истомин вошел в конференц зал через пару минут, направился к стулу, где было через спинку перекинуто его пальто и запустил руку во внутренний карман.

– У тебя есть номер Власова? – поднял взгляд, адресовывая вопрос Вадиму.

– Сейчас, – Вадим быстро достал телефон из брюк и на ходу в нем роясь направился к Истомину, достающему из внутреннего кармана портмоне.

Истомин взял протянутый Вадимом телефон и вышел, но вернулся назад еще быстрее, чем до этого. Невозмутимо опустился в кресло и велел продолжать. Тот мужик, что вышел вслед за ним так и не вернулся.

***

Вечером все пошло не по плану. Илья с людьми Истомина объезжали попрошаек и тех, кто должен знать, почему здесь будет беспроблемно работать его филиал под моим руководством. Илья не мог пока приехать, Истомин сообщил, что, в принципе вопрос не такой масштабный как утренний и мы с ним сами разберемся.

Поэтому, в девятом часу вечера я была еще в офисе, в ожидании бегло просматривая план. Истомин завалился вскоре.

– Сэры и сэрихи... – произнес он, толкая дверь моего кабинета. – О, здесь только сэрихи. Мисс Еремеева, не возражаешь, если я порефлексирую пять минут, потом начнем. – Устало упал в кресло и поставил бутылку черного рома перед собой. – День напряженный, особенно вечер, могу взбеситься без повода, а когда подбухну, то на все проще смотреть начинаю.

Я кивнула, оглядывая его бледное лицо. Бледнее, чем обычно, с темными кругами под глазами и с удивлением почувствовала, что немного робею в его присутствии, хотя ничего особого не происходило. Он просто сидел напротив, периодически прикладывался к бутылке, потемневшим взглядом глядя в стол. Не было причины для этого ощущения, не было его режущей энергетики, он просто сидел, молчал и смотрел в одну точку, а неприятное чувство робости нарастало. Чтобы отвлечься, нарушила тишину, способствующая гнету унижающего ощущения:

– Ты действительно учился в Америке? – ну да, теперь я склонна верить в это, но ценной мысли с чего начать нарушать тишину сразу не пришло.

Уголок его губ приподнялся, он снова пригубил ром, прикрывая глаза и откидывая голову на спинку кресла.

– Многих отроков с Рубля не обошла такая нелегкая судьбинушка. – Ответил он с тонким налетом иронии в ровном голосе.

– Откуда? – не поверила я.

– Рублево-Успенское шоссе, Московская область, Россия. – Фыркнул, открывая глаза и склонив голову, разглядывая мое удивленное лицо.

Я неожиданно даже для себя стушевалась. Не показала этого, но, думаю, видел. Однако, вопреки моим ожиданиям, никак на это не отреагировал, ни иронией, ни насмешкой, видно подобная моей реакция на этот факт для него обыденна и привычна.

– А что с универом? – отвела взгляд и начала распределять бумаги на столешнице. – Почему только четыре курса, да еще не полностью?

– Исключили.

Немного помолчал, глядя в окно за моей спиной, словно бы размышляя, стоит ли вообще об этом говорить. Почему-то пришел к утвердительному решению и чуть погодя продолжил:

– Немного увлекся проверкой своих теорий на практике и за это меня едва не посадили. Я обиделся и решил, что я патриот и не нужны мне Америки всякие, не ценившие моих оригинальных увлечений.