Город мертвых - Дин Кунц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты делаешь его по-другому, – сказала она.
– Я использую миндальное молоко, – ответила Эрика, сидевшая за столом напротив девочки.
– Миндальное, то есть из орехов?
– Да. Именно.
– Ты, наверное, давишь очень сильно, чтобы выдавить из них молоко.
– Давят другие люди. Я просто покупаю его в магазине.
– А из арахиса тоже можно добыть молоко?
– Нет, не думаю.
– А можно выдавить молоко из каш-ю?
– Из кешью? Нет, не думаю.
– Ты очень красивая, – сказала Крисси.
– Спасибо, милая. Ты тоже очень красивая.
– Я была Русалочкой в подготовишке. Ну, когда в последний раз отмечали Хэллоуин.
– Готова поспорить, ты очаровала всех мальчиков.
Крисси поморщилась:
– Мальчишки. Они все хотели быть страшными. И были фу.
– Лучше быть красивым, чем страшным. Мальчики рано или поздно понимают это, но, чтобы понять, им нужно много времени.
– А в этом году я буду принцессой. Или свинкой, как Оливия из книжек.
– Я бы на твоем месте выбрала принцессу.
– Ну, Оливия – красивая свинка. Да и папа всегда говорит, что не важно, как ты выглядишь снаружи. Главное, какая ты внутри. А другие печенья у тебя тоже выходят вкусными.
– Я добавляю пекан и кокос к шоколадной крошке.
– Можешь научить мою маму?
– Конечно. Я и тебя могу этому научить.
Последним из качеств, которые Эрика Пятая – теперь Сведенборг – должна была бы обнаружить в своем характере, являлся талант вызывать к себе симпатию и воспитывать юных. Будучи выращенной в резервуаре «Рук Милосердия» в далеком Новом Орлеане, обретя сознание уже взрослой, она была лишена родителей, от которых могла бы перенять нежность, и детства, в течение которого стала бы объектом ласковой заботы других. Она была создана, чтобы служить Виктору, беспрекословно ему подчиняться, ее запрограммировали ненавидеть человечество, в особенности юное. Даже тогда Виктор представлял себе мир, где однажды исчезнут дети, будущее, в котором секс не станет служить ничему, кроме избавления от напряжения. Он мечтал о времени, когда сама концепция семьи будет уничтожена, а члены постчеловеческой Новой Расы будут привязаны не друг к другу, к странам или Богу, а лишь к нему, Виктору.
– Мама в городе, покупает мне мишек Тедди, – пролепетала Крисси.
Так сказал ей Майкл. На самом деле ее мать была мертва.
– Та глупая поддельная мама разорвала моих мишек.
Поддельной мамой являлась представительница Коммуны, заменившая настоящую Дениз Бенедетто. Майкл спас Крисси, а Карсон несколько секунд спустя убила репликанта.
– И откуда взялась та поддельная мама? – спросила Крисси.
Она казалась хрупкой, как фарфор от Лладро[14]. Доверчивая натура девочки и уязвимое сердце почти довели Эрику до слез, но она сдержала их.
– Ну, милая, наверное, это как в сказках со злыми ведьмами. Иногда достаточно заклинания, чтобы сделать их похожими на других людей.
– Поддельная мама была злой ведьмой?
– Возможно. Но поддельной мамы больше нет, она никогда не вернется.
– А куда она ушла?
– Я слышала, ее бросили в котел с ядом, который она варила, чтобы отравить других людей.
Глаза Крисси расширились без помощи горячего шоколада.
– Вот это круто.
– Она пыталась превратиться в стаю летучих мышей и улететь из котла на волю, – продолжала Эрика. – Но все мыши перепачкались ядом и – пшик! – превратившись в облачко тумана, исчезли навсегда.
– Вот так и надо всем злым ведьмам.
– Так и случилось. Пшик!
Из кабинета по коридору до самой кухни снова донесся голос Джоко, полный хакерского торжества:
– Бум, вум, зум! Выдали пудинг, теперь тащите пирог!
Отложив печенье, Крисси сказала:
– Твой маленький мальчик говорит совсем не так, как все мои знакомые мальчишки.
– Да, не так. Он очень особенный.
– Еще одна слива, еще одна слива, еще одна слива струсилась! Джоко трясет кибер-сливы! Ах-ха-ха-ха, ах-ха-ха-ха!
– А можно с ним познакомиться?
– Чуть позже, милая. Он сейчас делает домашнее задание.
– Козявки! Козявки! Козявки! КОЗЯВКИ! Ладно, ладно. Так что… резать, дергать, рвать, кусать, и-и-и из зипа вырывать! Джоко – король всего мира!
– Помнишь, как ты сказала мне о том, что папа говорил про важность внутри и снаружи? – спросила Эрика.
– Конечно.
– Так вот, Джоко очень красивый внутри.
– Надеюсь, я ему понравлюсь.
– Джоко все нравятся.
– А он любит играть в чаепитие? – спросила Крисси.
– Уверена, что он с удовольствием поиграет.
– Мальчишки обычно не любят.
– Джоко всегда хочет делать приятное. Милая, боялась ли ты когда-нибудь чего-то, позже узнавая, что этого нечего было бояться?
Крисси нахмурилась, задумавшись над вопросом, а потом внезапно просияла:
– Ага, собак.
– Ты боялась собак?
– Больших собак с большими зубами. Большого старого Дуфуса у соседей.
– Но потом ты лучше узнала Дуфуса, да?
– И он очень милый внутри.
– И снаружи перестал быть таким уж страшным, верно?
– Он теперь забавный. – Правая рука девочки взметнулась вверх, и она помахала ладонью, словно в классе хотела добиться внимания учителя.
– Что, милая?
– Герцог. Когда я его впервые увидела, он меня напугал. – Герцогом она называла Девкалиона. – Но потом он поднял меня и волшебством перенес оттуда сюда, и больше он меня не пугает.
– Ты хорошая девочка, Крисси. И храбрая. Девочки могут быть храбрыми, совсем как мальчики. Я горжусь тобой.
По коридору из кабинета все доносился голос хакерствующего Джоко:
– Джоко видит пирожок! Джоко режет тут кусок! А потом еще кусок! Они пекут, у Джоко слюнки текут! Вкусные цифровые данные! Давай, Джоко! Джоко, давай! Давай-давай-давай-ДАВАЙ!
Рафаэль Джизус Хармильо, начальник полиции, жил в двухэтажном американско-викторианском доме на Бруин-драйв. Вдоль скатов главной крыши и навеса над крыльцом, а также вокруг окон и дверей дом украшали коричневые молдинги. Это был благопристойный, разумно декорированный особняк из тех, что в свое время Голливуд преподносил как дом любой достойной уважения семьи из среднего класса, вроде Энди Харди и его отца, судьи. Но это было до того, как кинопромышленники решили, что средний класс – самый настоящий опасный заговор недалеких хапуг, фанатичных невежд, чьи дома в фильмах обязаны демонстрировать их глупость, необразованность, скучную ортодоксальность, жадность, расизм и прогнившую до основания злобную суть.