Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания - Жак Сустель

Хозяйственные отходы сваливали на подступах к городу, на болотистых пустырях, или закапывали во внутренних дворах. Очисткой улиц в каждом квартале руководили местные власти под надзором уэй кальпишки — имперского чиновника, который давал им указания. Около тысячи человек ежедневно убирали дороги общего пользования, мыли и мели их так тщательно, что, по словам очевидца, по ним можно было ходить без опаски поранить ногу или руку. Совершенно ясно, что в начале XVI века в городе царила гигиена благодаря изобилию воды, высокогорному климату и приверженности жителей к чистоте. В «Кодексе Теллериано-Ременсис», в который тщательно занесены все необыкновенные происшествия и бедствия — ливневые дожди, землетрясения, появление комет, солнечные затмения и т. д., — не говорится ни об одной эпидемии. То же касается «Кодекса 1576 года» и «Кодекса Аскатитлан». Первой большой эпидемией, поразившей Мехико, было поветрие оспы, занесенной одним кубинским негром, который прибыл вместе с испанцами. Эпидемия разразилась в 1520 году и унесла жизнь императора Куитлауака и тысяч его подданных.

Современные исследователи сильно расходятся во мнениях, когда нужно дать оценку зрелищу, которое мы только что описали. Чем в точности был Теночтитлан — большим индейским поселком, этаким разросшимся пуэбло, или Александрией западного мира? «Хотя Теночтитлан, с социальной и управленческой точки зрения, был типичным поселением племени американских индейцев, своим внешним видом он напоминал город-столицу империи», — пишет Вайян. Напротив, Освальд Шпенглер ставит Теночтитлан в один ряд с «мировыми столицами», символами и высшими свершениями культуры, отразившей в них свое величие и свой упадок.

Признаюсь, я не знаю, что надо понимать под словами «поселение племени американских индейцев». Если это означает, что Мехико не был настоящей столицей империи, а за его блестящей внешностью скрывалось то же самое, что можно наблюдать в каком-нибудь индейском поселке в Аризоне, мне кажется, что эту мысль опровергают бесспорные факты. Между Мехико и Таосом или Зуньи такое же различие, как между Римом Юлия Цезаря и Римом Тарквиниев. Нельзя смешивать исходную точку и конечную.

Но справедливо ли рассматривать Теночтитлан как один из утонченных и окаменелых городов, роскошных гробниц цивилизации, застывшей в преддверии смерти? Отнюдь нет. Мехико был молодой столицей меняющегося общества, цивилизации, находящейся на подъеме, еще не сформировавшейся империи. Ацтеки не достигли зенита: их звезда еще только начала свое восхождение. Не следует забывать о том, что этот город был разрушен чужеземцами, не просуществовав и одного века, ведь на самом деле его подъем начался во времена Ицкоатля, менее чем за сто лет до испанского нашествия.

Разумеется, эволюция людей и событий прошла невероятно быстро, пришпоренная динамизмом молодого народа, завладевшего богатым культурным наследством. Но в этом растении, еще стоявшем в цвету, не иссякали жизненные соки. Время истощения и упадка еще не настало. Вторжение европейцев оборвало подъем, который еще ничто не успело замедлить.

Вот почему Мехико в 1519 году не был законченным городом, мертвой душой в броне недвижного камня. Это было живое существо, которым уже два века двигала яростная воля к могуществу. Империя продолжала разрастаться на юго-восток; социальная структура менялась; способ правления все меньше и меньше напоминал племенной, все больше приближаясь к государственному строю. Ничто в этой картине не говорит о дряхлости; мир ацтеков едва достиг зрелости. Не содержа в себе ни примитивности, ни упадка, столица отражала в себе, как в зеркале, народ, который сохранил племенную сплоченность, но, стоя на вершине империи, открывал для себя новые горизонты.

Взглянем еще раз на этот город, прислушаемся к нему. В его деятельности нет ничего лихорадочного, но она беспрестанна и упорядочена. Толпа с бронзовыми лицами и в белых одеждах течет без остановки вдоль немых фасадов, из ворот которых доносится свежее дыхание садов. Редкие разговоры вполголоса, под шарканье босых ног и сандалий. Если поднять глаза, в ярком небе выделяются острые силуэты пирамид; далее два больших вулкана возносят свои шапки вечных снегов над темными лесами. Мужчины, наклонив голову, охваченную ремнем, тащат тяжелые грузы; женщины идут на рынок, неся в корзине домашнюю птицу или овощи. Радом с ними по воде беззвучно скользят лодки. Вдруг по толпе проносится крик, передаваемый из уст в уста; вдалеке, на широкой улице, появляется пышный кортеж: император! Толпа расступается и, опустив глаза долу, бросает цветы и плащи под ноги правителю, который важно выступает в окружении знати, в сиянии зеленых перьев и золотых украшений.

Воздух свеж, даже в полдень, если идти в тени, вдоль стен, а по ночам просто холодно. На улицах никакого освещения. А ночь, это каждый знает, — царство таинственных и злобных существ, которые появляются ниоткуда на перекрестках. Это Тескатлипока, бросающий вызов воинам, и мрачные Сиуатетео — духи женщин, умерших при родах, которые бродят в темноте в поисках жертв. Однако жизнь в городе в противоположность тому, что происходило в ту же эпоху в европейских городах, не замирала до самого утра. Красноватый свет факелов озарял порталы и висел над дворами. Именно по ночам наносили самые важные визиты, праздновали возвращение торговых караванов, а жрецы сменяли друг друга через определенные промежутки времени, чтобы совершать обряды; звуки флейт и голосов на пиру сановников или купцов, удары барабанов в храмах раздавались в темноте, которую разгоняли огни огромных треножников на ступенях теокалли, заваленных смолистыми дровами.

Это была напряженная, сложная жизнь, под стать многоликому обществу с твердой иерархией и мощными глубинными течениями. Чтобы понять эту жизнь, нам нужно, воссоздав обстановку, в которой она протекала, обратить свой взгляд к самому обществу.

Социальная структура племени мешиков во время странствий и при появлении в центральной долине Мехико оставалась довольно простой и в основном уравнительной. Крестьяне-воины, мешики порой на несколько лет задерживались в плодородных областях, сражались, чтобы проложить себе дорогу или отбить возделываемые земли у их владельцев, и продолжали путь, неся на спине свои скудные пожитки.

Подобное существование не требовало ни различий в социальных функциях, ни сложной организации власти. Каждый глава семьи, одновременно воин и земледелец, участвовал наравне с другими в беседах, во время которых принимались важные решения; что же до уровня жизни ацтеков, он был одинаков для всех — равенство в бедности.

Только жрецы Уицилопочтли, «носители бога», сочетавшие свои священнические обязанности со своего рода военным командованием и общей властью над племенем, образовывали в те времена зародыш руководящего класса и ядро власти. Такой примитивной организации было достаточно. Когда мешики, желая подражать своим более развитым соседям и подняться до уровня городских жителей, впервые попытались обзавестись монархом, их попытка закончилась катастрофой: «правитель» Уицилиутль Старший был захвачен и казнен жителями Колуакана. Когда они основали свой город, их социально-политическая структура не отличалась от той, что существовала у них на протяжении всех долгих странствий.