Тайна бумажных бабочек - Александра Шервинская

— Интересно, чего это меня потянуло на философствования? — снова вслух произнёс герцог, задумчиво рассматривая темнеющий горизонт, — старею, что ли?

Себастьян отвернулся от оконного стекла, за которым было уже практически ничего не видно, и направился к выходу из библиотеки. Но по пути к двери он неожиданно для самого себя остановился у старинного зеркала, которое послушно отразило высокую, поджарую и широкоплечую фигуру. Герцог окинул себя внимательным взглядом и пришёл к выводу, что мысли о старости были явно преждевременными. Хотя совсем уж молодых девушек он вряд ли привлечёт именно как мужчина, а не как герцог и королевский родственник. С другой стороны — ну что хорошего в молоденьких вертихвостках, у которых на уме лишь балы, танцы, веселье и модные шляпки?

То, что рано или поздно способы увиливания от оков брака закончатся, он, конечно, понимал, но изо всех сил старался растянуть этот добрачный период на как можно более долгий срок. Королева Марион, кстати, — совсем не старая женщина, и она вполне может подарить венценосному супругу ещё парочку малышей. Надо будет постараться довести до сознания короля мысль, что запасные, так сказать, наследники ему совершенно не помешают. Тогда есть шанс, что он хотя бы на время отстанет от кузена со своими матримониальными планами.

Тут герцог вспомнил лорда Хьюберта, который до отвращения многозначительно ухмылялся, знакомя его со своей сотрудницей, так лихо проколовшейся с исполнением роли пастушка. Хотя, надо отдать ей должное, пастушок из неё получился тогда чрезвычайно симпатичный, хотя и не совсем правдоподобный. А с другой стороны — он же не заметил, и если бы Хью не начал разговор об агенте, даже не вспомнил бы мальчишку в надвинутой на глаза шляпе. Коня напоил, посторожил, выгулял — молодец, вот тебе монетка. Так что не таким уж провальным и получился образ, раз даже он раскусил не сразу.

Да и вообще эта мисс Глория герцогу неожиданно понравилась. Не только внешне, хотя его всегда привлекал именно такой типаж: невысокие темноволосые девушки с умными глазками и хорошей фигуркой. Она была очень естественна во всём, не заискивала перед королевским родичем, а с Хью общалась в удивительно привлекательной манере: этакая смесь восхищения, иронии и уважения.

Выслушав задание, она не стала ахать, возмущаться или отказываться, а просто исключительно по-деловому уточнила, как Хью, которого она называла странным словом «шеф», собирается решить вопрос с интимными притязаниями Филиппа. И пояснила, что, хоть она и сыщик, но ложиться с младшим принцем в постель не входит в её жизненные планы. От слова никогда. Хью отмахнулся и в свойственной ему манере сказал, что пусть Глория сначала к этому постельному этапу приблизится, а там уж он что-нибудь непременно придумает. Девушка кивнула и вопрос был закрыт, во всяком случае, на какое-то время.

Через три недели начнётся сезон летних балов, перед которым он, Себастьян, представит ко двору их с Чарльзом очень-очень дальнюю родственницу, юную леди Глорию Дэндридж. Девушка всю жизнь провела в отдалённой провинции, но после смерти родителей обратилась к Себастьяну с просьбой помочь ей устроиться поближе к столице. Герцог, поддавшись душевному порыву, не отказал дальней родственнице и решил принять участие в судьбе юной леди. История вполне обычная, не сказать — банальная.

Сейчас Глория активно занималась обустройством приобретённого на наследство поместья, а также готовилась к первому выходу в свет. Она должна обязательно заинтересовать Филиппа, а потом постепенно стать кандидаткой в его фаворитки. И почему-то эта мысль вызывала у герцога глухое раздражение.

Покинув библиотеку, королевский кузен направился в свои покои, где намеревался спокойно просмотреть свежие донесения и наконец-то лечь спать. Стопка бумаг на столе была очень умеренной, что вселяло определённую надежду на то, что сегодня ему наконец-то удастся выспаться.

Закрыв последний конверт, герцог встал, скинул сапоги и с наслаждением ощутил под босыми ступнями мягкий ворс ковра. Стянув через голову рубашку, Себастьян, швырнул её на кресло и, взяв полотенце, направился в ванную комнату. Но, не успел он включить воду, как раздался негромкий стук в дверь. Ругнувшись и оставив полотенце в ванной, герцог, как был, в одних брюках, распахнул дверь, ожидая увидеть за ней Хьюберта, Чарльза или на худой конец Филиппа.

— Я войду? — женский голос дрогнул, — или ты собираешься держать меня на пороге?

— Что случилось? Марион, что ты здесь делаешь в это время? Что-то с Чарльзом? С Филиппом? — герцог быстро перебирал возможные неприятности, которые могли привести королеву к нему в этот неурочный час.

— Может быть, ты всё же позволишь мне войти? — женщина нервно стискивала у горла длинный кружевной пеньюар, который мог бы подойти для утреннего чая в будуаре перед зеркалом, но никак не для ночного визита к одинокому мужчине. Если, конечно, этот мужчина — не любовник.

— Да, прости, пожалуйста, проходи, конечно, — Себастьян посторонился, пропуская королеву в комнату, схватил с дивана рубашку и спешно надел: не хватало ещё полуголым расхаживать перед гостьей, — и всё-таки, что стряслось? Что привело тебя ко мне, Марион?

— А ты не знаешь? — королева подняла на Себастьяна измученный взгляд всё ещё очень красивых бархатистых карих глаз, в которых дрожали слёзы.

— Если честно, то пока нет, — герцог растерянно смотрел на королеву и мучительно не знал, что делать: как любой нормальный мужчина, он совершенно не переносил женских слёз, — но ты ведь расскажешь мне? Тебе, наверное, нужна помощь?

— Да вот даже и не знаю, — внезапно сквозь выступившие слёзы рассмеялась королева, но смех получился каким-то уж очень невесёлым, — нужна ли мне помощь от тебя, Себастьян. Налей-ка мне лучше выпить…

— Выпить? — герцог терпеть не мог манеру некоторых людей повторять за собеседником последнее слово, но визит королевы настолько выбил его состояния равновесия, что он не смог удержаться и тут же сам на себя разозлился, — что ты будешь?

— На твой выбор, — Марион прошла через комнату и совершенно по-домашнему опустилась в кресло, подогнув под себя ногу, и при этом выглядела так, словно делала это ежедневно.

Себастьян открыл шкаф и задумчиво перебрал несколько бутылок, в итоге остановив свой выбор на коллекционном розовом вине из далёкой Османии, которое презентовал ему Хью, разжившийся целым ящиком этого восхитительного напитка.

Герцог старался даже не думать о том, что будет, если, боги сохрани, кто-нибудь проведает о ночном визите королевы в его покои. За свою репутацию он совершенно не опасался, так как, во-первых, нельзя разрушить то, чего нет, а во-вторых, он мужчина, и в подобной ситуации ему достанутся только понимающие смешки и подмигивания. А вот Марион может себя погубить, ибо королева должна быть безупречна, и она не может этого не понимать. Значит, причина, которая привела её сегодня сюда, более чем уважительная. Что ж, он сделает всё, что от него зависит, чтобы помочь жене кузена.

Он стоял спиной и не видел, с какой безнадёжной тоской смотрела на него королева, в очередной раз убедившаяся, что её чувства не только безответны, но даже не замечены. Боль привычной иголкой вонзилась в женское сердце, и Марион кинула быстрый взгляд на перстень, в котором под рубином прятались несколько крупинок зелья, добытого ею через доверенную и многократно доказавшую свою абсолютную преданность личную горничную.