Милиция плачет - Александр Георгиевич Шишов

5.3. Брат Нюма

Брат Нюма был на три года старше и учился в параллельном классе с моей сестрой, и все его выходки, сводящие с ума школьных учителей, были хорошо известны у нас дома.

Нюма был другой и по характеру, и внешне. Маленький, смуглый, черноволосый, с по-девичьи красивым ангельским лицом и с чёрными неспокойными буравчиками бесовских глаз, он был для учителей настоящим исчадьем ада. Выгнать из школы его не могли. Учился он плохо, но принадлежность к подотчётному школе микрорайону делала его неприкасаемым.

Его выходки заставляли учителей плакать от бессилия. Вызовы родителей в школу, приглашения в районо и прочее, как говорил Мосик, «были как мертвому припарки». Немного повзрослев, классе в шестом, Нюма почему-то оставил учительниц в покое, а переключился исключительно на преподавателей-мужчин, но только на тех, кто его физически обижал. Со временем его проделки стали легендарными, обросли домыслами и фантазиями. Его одноклассникам нравилось придумывать невероятные истории и приписывать маленькому Нюме даже то, что он никогда не делал. Нюма слыл воплощением подросткового мщения, борцом за свободу и справедливость.

Завуч школы — лысый самодур с фамилией, пугающей сильнее любого придуманного прозвища, однажды на уроке русского языка не вытерпел издевательств маленького Нюмы. Прозвище, конечно, у завуча было — Лысый, но это до поры до времени. Взбешённый завуч схватил Нюму за тонкую шею, выдернул из-за парты и с силой швырнул в запертую дверь. К счастью, дверь открывалась наружу, и Нюма не распластался цыпленком табака по белой деревянной поверхности, а, распахнув её своим тщедушным тельцем, проскользил, оставляя следы по намазанному дешевой красной мастикой паркету, до лестницы, резво вскочил и вприпрыжку умчался вниз, перепрыгивая через несколько ступеней.

Исполненный праведного гнева, Нюма прибежал в медпункт с требованием снять побои. Жалуясь медсестре на негуманное с ним обращение, он ей поведал о серьезности своих намерений передать дело в суд с пожизненным осуждением завуча. Медсестра видимых следов рукоприкладства не обнаружила, а невидимые себя ничем не проявили. Разочарованный Нюма поплелся в буфет, и незаметно, так, на всякий случай, прихватил в медпункте пузырёк с зелёнкой и вату. Вдруг откроется какая-нибудь рана, а если нет, то «в хозяйстве пригодится».

На следующий день в школе произошло ЧП: на большой перемене кто-то с площадки четвёртого этажа вылил на лысую голову завуча зелёнку.

На крик сбежались учителя. Завуч, бывший командир взвода автоматчиков, по-военному чётко расставил педагогов по боевым позициям. Одни перекрыли единственный выход с четвёртого этажа и проверяли ладони, другие выводили учеников из классов и регулировали их проход через импровизированный фильтрационный пост. Сам завуч в ярости бросился прочёсывать классы, подгоняя в шею замешкавшихся учеников, явно ища маленького Нюму. Лучше бы он занялся головой: зелёнка растеклась, равномерно окрасив вспотевшую лысину и лицо в изумрудный цвет. Вид у него был устрашающий. С выпученными красными глазами и волчим оскалом, брызжущий зелёной слюной, он истошно отдавал команды направо и налево. Пройдя контроль, старшеклассники бегом слетали на третий этаж, чтобы, закрыв рот двумя руками, беззвучно отсмеяться. Самые смешливые спешили ещё ниже, на второй этаж и первый, даже выбегали на улицу, чтобы насмеяться от души, в полный голос.

Нюму всё-таки нашли. В буфете на втором этаже. Он безмятежно сидел в окружении одноклассников и жевал рогалик, неторопливо попивая компот из сухофруктов. По требованию дежурного учителя, разгорячённого поисками малолетнего преступника, Нюма предъявил свои идеально чистые, как никогда, ладони. Придирчивый и никому не верящий педагог не поленился надеть очки и досконально рассмотреть со всех сторон каждый Нюмин палец. Одноклассники, они же свидетели, подтвердили, что Нюма просидел вместе с ними за этим столом всю перемену. Алиби, чёрт побери…

Теоретически Нюма мог спуститься с четвёртого этажа по другой лестнице, но она, то ли в целях непонятной экономии, то ли из соображений вредительского нарушения правил противопожарной безопасности, была перекрыта многостворчатой дверью, которая в свою очередь всегда была заперта на ключ.

Кто-то всё-таки донес завучу, что видел Нюму на четвёртом этаже, когда произошло, как было объявлено, покушение на представителя школьной власти. Но алиби. Железное алиби и чистые руки.

Со временем маленькая узенькая филёнка, неплотно установленная в раму двери на вторую, запертую лестницу четвёртого этажа, отвалилась, открыв узкий лаз. Пузырёк с остатками высохшей зелёнки выкатился из-под радиатора и вместе с другим мусором, собранным техничкой, полетел в ведро с красной римской цифрой четыре. Была ещё перепачканная зелёнкой вата, но и она навсегда исчезла в унитазе «мальчукового» туалета под шумной струей воды из высокого, с верёвкой вместо стальной цепочки, чугунного бачка.

Вскоре эта история забылась, но через два года вспомнилась и опять обсуждалась во всех подробностях, со смехом и нескрываемым злорадством. И самое главное, у завуча навсегда сменилось прозвище. На экраны вышел фильм «Фантомас».

Нюму больше не обижали, но это не означало, что он изменился. Будучи любимцем класса и всячески поддерживая свой высокий уровень разгильдяя, Нюма, к всеобщему удовольствию соучеников выводил учителей из равновесия, срывая, бывало, все сорок пять минут урока. Учителя содрогались, слыша его вольнолюбивую фамилию, и единогласно согласились, что наименьшее зло, это когда Нюма пропускает школу. Его за «казёнку» не наказывали, что его подростковым мышлением расценивалось как поощрение. Поэтому он пропускал много и с удовольствием, а учителя надеялись, что, в конце концов, Нюма забудет дорогу в школу и не будет учиться в ней более восьми классов.

Однажды учитель физкультуры, доведённый Нюмой на уроке до белого каления, по отработанной завучем технологии хотел вышвырнуть маленького садиста за дверь. Но дверь спортивного зала, в отличие от кабинета русского языка, открывалась внутрь. Не выпуская из сильной лапы тощий загривок, физкультурник, раз за разом ударял Нюминой головой по неподдающейся створке, безуспешно пытаясь открыть дверь самой тупой, с точки зрения педагога, частью тела ученика, пока не догадался потянуть ручку на себя. После чего Нюма исчез со скоростью выпущенного спортивного ядра.

Мстительный Нюма на этот раз в медпункт не пошёл. Понимая, что номер со снятием побоев не проходит, он пошёл в столярную мастерскую, рядом со спортивным залом. Учитель столярного дела Нюму, как ни странно, любил, но вовсе не за то, что у того золотые руки, нет, руки у него, как и у всех школьников, росли из известного места. Он любил его за детский, наивный, завороженный, восторженный взгляд чёрных из-под длинных, пушистых ресниц глаз, которым тот часами мог смотреть