Розовый алмаз - Кэрол Маринелли

Эффи нахмурилась.

— Чтобы мои права не были ущемлены?

— Вопрос касается вашего приданого… — Эффи немного знала о приданом, которое в их стране полагалось давать девушке, выходящей замуж. Закари действительно заботился о ней, сама она даже никогда и не подумала бы попросить об этом. — Также здесь указаны ваши ежемесячные расходы и расходы на ваш гардероб. Конечно, если вам потребуется больше, здесь есть пункт, который и это учитывает. — Закари показал на цифры, заставившие ее глаза округлиться. — Есть и еще одно положение. Если мы разведемся, в этом пункте указано то, что вы получите от меня…

— Могу ли я прочитать? — Она услышала легкое покашливание и поняла, что этого никто от нее не ожидал.

— Конечно, — улыбнулся Закари.

В этих бумагах было все — ее титул и статус, ее права и права ее детей, все расписано настолько подробно, что Эффи почувствовала, как сжалось ее горло, — чудесное таинство, которое должно было сейчас совершиться, вдруг превратилось в скучную юридическую процедуру.

— Королева Калисты Стефани, — прочитала Эффи свой новый титул.

Да, он действительно заботился о ней, потому что, если даже они разведутся, у нее все равно будет и свой дом недалеко от дворца, и солидный счет в банке, а также свободный вход во дворец, чтобы общаться со своими детьми, принцами и принцессами, хотя расти и воспитываться они должны будут не с ней…

— И у вас останется мой кулон? — изумилась Эффи, с трудом пробиваясь сквозь юридические закавыки. — Зачем он вам?

Закари пожал плечами:

— Мне пришлось предоставить сведения о вашем имуществе. Здесь должен быть некоторый обмен, чтобы доказать вашу преданность браку.

— Но даже если так… — нерешительно начала Эффи, сжимая в руке розовый камень, — это же последний подарок моей матери…

— У вас есть еще дом, — продолжал Закари, — и мебель. Я не хотел бы претендовать на эти вещи, зная, как они вам дороги. Вы сказали, что этот кулон ничего не стоит, — а если так, то это можно считать просто формальностью.

— Конечно.

«Он сказал, что позаботится обо мне, — рассуждала Эффи. — Королю не нужен мой дом, тем не менее Закари понимал, как много он значит для меня…»

Коснувшись пальцами прохладной поверхности камня, Эффи подумала, что глупо было спорить из-за какого-то куска стекла. Как будто он действительно мог ему понадобиться, даже если бы они и развелись…

«Он любит меня», — говорила себе Эффи, снова и снова повторяя про себя эти слова, точно заклинание.

Она взяла со стола ручку:

— Где я должна расписаться?

— Не сейчас.

Дверь открылась, и в комнату, держась за руки, вошли Аариф и Калила. Аариф был в такой же военной форме, как и Закари. Калила — в бледно-лиловом платье из тонкого шифона. Как всегда, она выглядела элегантной, лишь только немного обеспокоенной, но, увидев Эффи, приветливо улыбнулась.

— Встаньте, пожалуйста, — произнес священник. Закари встал, придерживая Эффи за локоть, а не за руку, как ей бы этого хотелось. Священник говорил на арабском.

— Три раза он спросит тебя, хочешь ли ты быть моей женой, — шепнул ей на ухо Закари. — И после третьего раза ты скажешь «да»…

Слова были произнесены, затем повторены, и после третьего раза Эффи выдохнула:

— Да!

Священник повторил вопрос для Закари.

— Да, — кивнул Закари.

Только после этого адвокат передал ручку Эффи, и она вместе с Закари стала подписывать лист за листом внушительную стопку их брачного договора. А потом, казалось, чуть ли не вечность они стояли и смотрели, как на каждый лист ставилась печать.

— А что теперь? — шепотом спросила Эффи, когда адвокат убрал со стола бумаги.

— Теперь? — Закари нахмурился.

— Сама церемония?

— Это все, — сказал он. — По закону мы теперь муж и жена.

Королевские адвокаты были обеспокоены, и Закари знал это.

В кармане у него лежало ожерелье Эньи — она хотела, чтобы ее пусть не родной, но любимый сын подарил его своей невесте в день свадьбы. А он должен был снять с ее шеи алмаз Стефани и передать Хасану, чтобы тот положил камень в дворцовую сокровищницу. Но слова Эньи остановили его: «Люби женщину, которой ты подаришь его, Закари, так же, как твой отец любил меня».

Он как сейчас слышал ее голос, в тот день, когда Энья показывала ему самые дорогие для нее драгоценности — те, которые отец подарил ей за два года до их гибели: «Когда все уходит, Закари, единственное, что у нас остается, это любовь. Когда гаснут огни, то, где бы ты ни спал, в шатре или во дворце, она будет согревать тебя — та женщина, которую ты будешь держать в своих объятиях».

Он посмотрел на Эффи и увидел слезы в ее глазах. Почувствовал, как она ошеломлена, и понял, что он просто не может с ней этого сделать! Как не может и открыть ей настоящую причину, почему она здесь.

— Подожди меня там. — Он поцеловал ее в щеку. Только когда за ней закрылась дверь, он повернулся к своим адвокатам: — Алмаз будет у меня вечером.

— Но, ваше величество, — начал Хасан, — вы и так ждали слишком долго…

— Тогда ничего не случится, если я подожду еще немного. А теперь — идите. — Он не хотел больше с ними спорить, потому что никаких разумных доводов у него не было. Конечно, ему нужно было сразу же потребовать алмаз, но… он не мог. Он хотел сам, один, а не под холодными взглядами его адвокатов, спокойно объяснить ей, почему этот камень так важен для него. Движением кисти он сделал им знак уходить. — Я хочу остаться один. И чтобы ни меня, ни мою жену сегодня никто больше не беспокоил.

В королевской спальне все уже было подготовлено для брачной ночи.

Закари отпустил всех слуг, решив, что сам обо всем позаботится. Пока он отстегивал портупею, на которой висела его сабля, и снимал тяжелый, богато украшенный золотом мундир, Эффи с интересом осматривалась в новом для себя месте.

Эта большая комната просто идеально подходила Закари. Общий тон был более приглушенным, чем в шатре, в котором просто все сверкало от ярких красок. На полу лежали темные ворсистые ковры, возле стен из холодного грубого камня, смягченных несколькими гобеленами, стояла резная деревянная мебель с антикварными вещицами, а в центре находилась широкая массивная кровать с бархатным покрывалом светлых кремовых оттенков. Эффи трудно даже было представить, что эта комната, в типично мужском стиле, — именно то место, где она теперь будет спать.

Повсюду, где только можно было найти свободное местечко, стояли зажженные свечи — казалось, их не меньше сотни. Просторная, утопленная в полу ванна была наполнена, на поверхности воды плавали лепестки алых роз, а прямо за ней, за высокими стеклянными дверями, сиял огромный красный шар, неподвижно висящий над бескрайней пустыней.