Экзорцист - Александр Верт

− Веди, − только и ответил Стен с хладнокровной серьезностью.

Теперь он просто делал то, что счел бы правильным, попросив лишь прислать кого-нибудь к Артэму, чтобы тот не оставался один.

Его звали Эвар Дерос, в молодости его именовали Эв. Еще совсем ребенком, потеряв родных, он попал в орден. Сначала он был жертвой, затем наблюдателем, после послушником, потом стал экзорцистом, паладином и главой ордена. Вся его жизнь была связана именно с этим. Орден был его детищем, его семьей и его смыслом жизни. Его чистую душу, не тронутую Тьмой, волновало лишь будущее экзорцистов. Его место должен был занять достойный, тот, кому он доверял.

Его он избрал уже давно, а теперь лишь ждал.

Эвар Дерос ждал Стенета. Он помнил, что за душой главы ордена всегда приходит один из сильнейших врагов, а значит скоро будет битва, и это шанс для приемника напомнить о себе.

Для епископа все было уже решено. Только, уходя, он хотел предостеречь своего избранника, предупредить его о том, что ждет его впереди.

− Ваше преосвященство, он…

Старая рука отмахнулась от посланца, видя знакомое лицо.

− Оставьте нас, − сказал он тихо, не желая видеть всех собравшихся у своей посели.

Стенет неловко поймал протянутую руку епископа и опустился на колени у ложа умирающего.

− Я здесь, ваша светлость, не стоит беспокоиться.

− Мне так много нужно тебе сказать. Это важно, − прошептал епископ хриплым голосом. – Что ж ты не приезжал раньше?

Стен и не знал, что ответить, глядя в глаза старика.

− Скажи, чтобы они все ушли, − попросил епископ своего помощника. – Я хочу, чтобы они совсем ушли.

− Но…

− Эйд, это важно.

Только теперь Стен обратил внимание на того, кто был рядом. Эйд, он же Эйден Асер, – один из тех немногих, кого Стенет мог бы назвать приятелем прошлого. Пока этот давний товарищ выводил всех остальных из покоев, Стен заметил немало знакомых лиц, с трудом припоминая их имена.

Дверь закрылась. Они остались одни. Он увидел озадаченное, явно недовольное лицо Эйда, и начал догадываться о том, что его ждет. Эти догадки ему не нравились.

− Стенет, скоро появится Тьма, пришедшая за мной. Это неизбежно. Ты должен показать себя в бою. Знаю, ты давно не сражался, занимая свой пост, но не спорь. Уважь старика.

Епископ добродушно улыбнулся. Эта слабая улыбка на его старческом морщинистом лице казалась высшей степенью спокойного принятия. Его рука легла поверх пальцев Стенета.

− Это важно, я хочу, чтобы ты занял мое место…

Стен невольно отшатнулся, высвобождая свою руку. Против битвы он не смел возразить, но стать епископом было просто немыслимо.

− Поверь мне, невзирая на…

Старик помолчал, потом заговорил:

− Доверься мне, это просто необходимо.

− Я не…

− Не отказывайся. Нельзя уйти от судьбы. Если ты не станешь им сейчас, ты станешь им потом. Это неизбежно.

Понимать это разум Стена просто отказывался. За какое-то мгновение вместо череды мыслей и бесконечного блуждания в неясном тумане он почувствовал тяжесть и головную боль.

Все это было просто немыслимо. Он хорошо понимал, что слаб, более того находится в довольно шатком состоянии, буквально на грани падения. Он уязвим, и в любой миг может поддаться даже слабой мимолетной Тьме. Он корил себя часами и был готов приступить к самобичеванию, а ему предлагали возглавить орден, от которого зависит будущее всего человечества.

Невольно вспомнился лик из недавнего кошмара, где у Тьмы были его глаза.

− Поймите, − начал было Стен, подбирая слова, − я не…

Он так и стоял на коленях, глядя в пол, не представляя, как можно объяснить предчувствие, или скорее просто страх собственной одержимости.

Епископ будто понял его:

− Поверь мне, тут не так важна чистота души, как чистота помыслов.

С трудом привстав на постели, старец сел. Видя его иссохшие ноги, где на каждой кости можно было разглядеть каждую жилу, Стенет только ниже опустил голову, безмолвно покоряясь. Юношеская робость вновь овладела им. Словно мальчишка, он был готов принять любую мудрость старика.

Тонкие пальцы епископа коснулись его головы.

− Посмотри на меня, сын мой.

Несмело подняв глаза, Стен почувствовал руки этого святого на своих висках, и ему показалось, что боль в голове отступает.

− Не бойся, ты не одержим и не будешь.

Промолвив это, старик коснулся сухими губами лба Стенета. Покрываясь холодным потом, экзорцист чувствовал себя больным на пороге выздоровления, словно очнулся от долгого лихорадочного бреда. Его разум медленно прояснялся, а легкая улыбка епископа давала новую жизнь.

− Все дело в том, что твоя жена, Анне…

Стен отшатнулся. Все наваждения просто рассеялись. Ему показалось, что от ее имени он мгновенно отрезвел. Вскочив на ноги, он отступил, не понимая, зачем вообще говорить об этой женщине. Кровь тут же ударила в голову, лишая всякого здравомыслия, пробуждая в нем юношескую горячность.

Его трезвость в действительности была дурманом. Он не мог уже ни слушать, ни думать, ни, тем более, понимать.

− Причем тут…

− Стен, когда ты уехал, она…

− Я не хочу ничего знать о ней! – буквально взвыл Стен, хватаясь за голову.

В его голове всплывали старые воспоминания, давние обиды. И та горечь, та боль, которую когда-то он стерпел, теперь ударила его слишком внезапно. Он не ожидал, что здесь кто-то мог заговорить о ней, особенно епископ, пред которым он был так открыт.

Отступая как можно дальше, Стен крепко сжимал собственную голову, словно опасался, что она просто взорвется.

− Стенет, ты должен знать. Ведь ты…

В этот миг дверь открылась, впуская в душную спальню поток живого воздуха.

− Началось, − сообщил вошедший Эйд. – Одержимый прямо в нашей часовне.

Стен опустил руки, призывая на помощь свою волю.

− Для меня место в команде найдется? – спросил он тут же, помня, что о подобном заботятся заблаговременно.

− Ты в списке мечников этой битвы.

Стен лишь кивнул. Он уже все понимал. Недовольство Эйда было теперь понятным, а его место в команде очевидным. Будущее казалось предрешенным. Однако внутри что-то противилось. Более того туманный разум, опаленный жаром давней боли, не хотел мыслить. Он только хотел выплеснуть весь свой гнев в схватке.