Объяснение в любви - Валентина Михайловна Леонтьева

маслянистая, веками хранила свою тайну. Еще несколько метров — и Мастер похитит тайну, нефть вырвется из плена земной тверди. Вспомнилась Хозяйка Медной горы из бажовского «Каменного цветка».

Еще раз хочу напомнить — с героями я впервые встречаюсь на передаче, и без фантазии мне никак нельзя. Он и Она, думалось мне. Он — «дед», Она — нефть. Он знает Ее нрав, капризы, коварство, Ее стихию, Ее щедрость.

Казалось, что фантазия поможет мне разговорить Григория Ивановича — надо только кинуть пробный шар, а дальше… Ведь как интересно мог рассказать Мастер о нефти! Я была уверена, что этот колоритный, сильный человек, родом из Саратовской области, теперь навсегда прописанный в Сибири, обладает образным мышлением.

Но Григорий Иванович Норкин молчал. Он очень сдержанно принял поздравления членов своей бригады и снова замолчал.

После передачи он с обидой сказал: «Как же вы могли! Что же о моих товарищах не рассказали?»

И, не попрощавшись, уехал.

Правда, потом прислал письмо в Главную редакцию молодежных программ, и отношения были восстановлены. Но я себе до сих пор не могу простить — увлеклась сказкой, а человека прозевала. Ведь «дед» еще при знакомстве со сценаристами просил съездить к его ребятам в Мегион.

Вот каков он оказался — мастер, «дед», таежный профессор, как называют его на тюменской земле.

КТО СКАЗАЛ, ЧТО ДЕТИ РОЖДАЮТСЯ ОДИНАКОВЫМИ?

Шла передача, посвященная людям Кузнецкого металлургического комбината. К тому дню металлурги отлили именные медали для героев передачи. На каждой выбито изречение, соответствующее характеру человека, его вкусам, привязанностям и даже судьбе. Мне тоже вручили такую медаль с надписью: «Для искусства нет более благородного и высокого предмета, как человек» (В. Г. Белинский). Для телевидения слова эти имеют непреходящий смысл. Убеждена, что голубой экран рассматривает человека не только как самый высокий и благородный, но и как единственный предмет искусства. Другого нет! В этом, может быть, наиболее ярко проявляется специфика ТВ. Эта надпись вновь и вновь возвращает меня к передаче «От всей души», и я вдумываюсь в смысл слов Белинского, ставших уже аксиомой. В переложении на язык телевизионного экрана я бы их прокомментировала так: нет на свете ничего выше человеческого духа и нет ничего благороднее для художника, как воссоздать эту его мощь.

Никогда не забуду слов акушерки из Владимира (это тоже было на передаче «От всей души»).

— Кто сказал, что дети рождаются одинаковыми? Один громким криком извещает а своем приходе в этот мир: «Пошевеливайтесь, я пришел!» Второй будто отвергает твою помощь: «Не надо, я сам!» А третий плачет: «Не покидайте меня! Как мне трудно! Помогите мне!» Это младенцы такие разные, а взрослые…

Со многими интересными людьми встречалась я в передачах, и каждый раз встреча раскрывала мне новую индивидуальность.

«Я СКАЗАЛА ЧТО-НИБУДЬ СМЕШНОЕ?»

Меня пригласили на День шахтера в Донецк. На стадионе состоялся праздничный концерт. Мой выход был около девяти вечера, уже стемнело, публика ждала развлечения, а я хотела рассказать о своей знакомой по передаче «От всей души» — Екатерине Ивановне Подорвановой. Во время войны она бросила клич: «Женщины, в забой!» Через месяц первая женская бригада навалоотбойщиц в Копейске стала выполнять план наравне с мужчинами. Призыв покатился по стране…

И вот я подхожу к микрофонам, установленным на поле стадиона. Не успела я поздравить зрителей с праздником, как услышала хохот, он волнами выплескивался из чаши стадиона, то затихая, то оглушая. Во время его отлива я успела задать вопрос: «Я сказала что-нибудь смешное?» В ответ новый взрыв хохота. Выручил осветитель, направив луч света на левый край поля. И тут я все поняла: по траве бежал маленький мальчик, прижимая к себе букет цветов, кажется, он был больше его самого. Малыш все время спотыкался и падал. Поднимется сам, поднимет цветы, еще проверит, не потерял ли цветочек, пробежит несколько шагов и снова лежит на траве. Каждое его падение сопровождал новый взрыв хохота. Я побежала ему навстречу, когда он еще и половины расстояния не преодолел. Взяла у него цветы, поцеловала и сказала: «Беги обратно!» Потом подошла к микрофону и произнесла только одну фразу: «По-моему, мне больше ничего говорить не надо». Так и закончилось мое выступление.

ЛЕОНТЬЕВА ПРОТИВ ЛЕОНТЬЕВОЙ

Было время, когда в газетах и журналах часто появлялись статьи о передачах «От всей души». Наш цикл называли открытием, документальным спектаклем, человеческим праздником. Тот факт, что с героями «От всей души» я знакомлюсь и впервые встречаюсь только на передаче, называли определяющим нашего успеха. Удивлялись тому, что контакты ведущей с «действующими лицами» устанавливаются молниеносно. Но кто бы знал, с каким трудом это каждый раз дается, какой риск! Если в тот момент, когда ты впервые на сцене встречаешься с человеком, не почувствуешь, что он собой представляет, эпизод провален, а с ним и вся передача.

Журналисты, работающие над документальным фильмом, могут предварительно сориентировать своего героя о характере будущих съемок, психологически подготовить его, сделать несколько дублей, чтобы отобрать лучший, наконец, воспользоваться скрытой камерой. Наша творческая группа лишена этого, зато у нас есть одно преимущество, дорогого стоящее: атмосфера сопереживания. Она может возникнуть в зрительном зале только при непосредственном восприятии событий. Ею и жива наша передача. Эту атмосферу нельзя отрепетировать, воспроизвести в дублях — тогда все мгновенно улетучится, растворится, исчезнет. Она хрупка и сильна одновременно. Сильна тем эмоциональным импульсом, который посылает в эфир. Критик В. Туликова писала, что телезрители передачи «От всей души», проходившей на Реутовской прядильной фабрике, испытали состояние катарсиса, очищения (журнал «Телевидение и радиовещание», 1974, № 7). Приношу извинения, что цитирую столь высокие отзывы в адрес нашей передачи. Постараюсь быть объективной и не ограничиваться только положительными оценками. Но о «счастливых минутах истинного сопереживания» говорили многие, говорили подробно. Можно сказать, был проведен не только анализ цикла, но и вскрыта его анатомия.

Постепенно о нас стали писать реже. Интерес прессы угасал, а меня обуревали сомнения и противоречия. Некоторые из них — плод собственных раздумий, другие — следствие дошедших до меня отзывов и, наконец, мои личные впечатления от просмотра видеозаписей.

Видеозапись дает возможность видеть себя со стороны. Даже не знаю, когда волнуюсь больше — во время записи или во время просмотра. Если скажу, что самый взыскательный и требовательный критик моей работы я сама, это будет правда и вместе с тем неправда.

Леонтьева по ту сторону экрана лишена возможности самоконтроля в той мере, как