Врачи. Восхитительные и трагичные истории о том, как низменные страсти, меркантильные помыслы и абсурдные решения великих светил медицины помогли выжить человечеству - Шервин Нуланд

Наилучшим образом вклад Галена в историю медицины описал мой коллега в мимолетном замечании, сделанным незадолго до того, как эта книга начала вырисовываться. «На самом деле, все началось с Галена, – сказал он, – не правда ли?» Гален представил врачам анатомическую концепцию болезней, интеллектуальную систему, в основе которой лежала доктрина о том, что представление о заболевании должно базироваться на доскональном знании структуры тела. До недавнего времени все успехи медицинской науки были результатом все более ясного понимания строения человеческого организма и способов функционирования каждого органа в здоровом состоянии и во время болезни.

Привлекательность описания заслуг римского ученого выражением «все началось с Галена» зависит только от оценки того, что именно с него началось. Речь идет об основополагающем принципе: врач может должным образом вылечить болезнь, только если он понимает, как работает организм и каким образом болезнь нарушает его функции. Чтобы оценить состояние пациента, врачу требуется подробное знание внутреннего строения тела, то есть анатомии, и функций всех органов, иными словами – физиологии. Для современных людей этот принцип настолько очевиден, что кажется непостижимым, что его не всегда понимали и принимали. То же самое можно сказать и о циркуляции крови, нагнетании крови сердцем и того факта, что мы думаем нашим мозгом. Все это настолько легко доказуемо, что мы не можем себе представить времена, когда мужчины и женщины, обладающие интеллектом, не знали об этом. Но представления о болезнях в обществе являются следствием уровня культуры, а не интеллектуальных возможностей людей. Современный западный человек предпочитает объяснять явления природы с помощью науки, что предполагает использование не только наблюдения, но и проведение эксперимента с фиксацией полученных данных; при этом он резонно отказывается признавать какие-либо аргументы, которые не поддаются проверке пятью чувствами. Совершенствование научного метода заняло две с половиной тысячи лет, и медицина стала применять его во всей полноте, только когда Гален начал создавать свои сочинения.

Предшественники Галена считали, что знание анатомии необходимо лишь в самом общем смысле. Он осознавал, насколько абсурдно оставаться в таком плачевном состоянии невежества, и посвятил свою жизнь патологоанатомическим исследованиям, экспериментам и демонстрации формы и функций, которые он считал образцом совершенной работы Бога. Веря как Аристотель, что «природа ничего не делает напрасно», он хотел доказать, что каждая структура выполняет конкретную функцию, потребность в которой и является причиной существования данной структуры. Таким образом, из всех его многочисленных сочинений самым известным является книга «О назначении частей человеческого тела» или «Использование частей тела». В ней он хотел показать, как Бог, словами вышеупомянутой книги, «показал Его благость в мудром обеспечении всем необходимым для счастья всех Его созданий». Исследования Галена в области анатомии и физиологии проложили путь к новому пониманию тела и тому, как оно заболевает. Возможно, это он, а не Гиппократ, заслуживает титула отца медицины.

В крайнем северо-западном углу Малой Азии, в пятнадцати милях от Эгейского моря вглубь страны, вдоль зеленой долины реки Каик расположен процветающий город Пергам, небольшой шумный островок греческой культуры и римского права. В ранние времена между библиотеками Пергама и Александрии была такая конкуренция, что один из Птолемеев попытался воспрепятствовать росту первой, запрещая экспорт папируса. Тогда ученые Пергама начали использовать кожу животных, которую стали называть пергаментной бумагой (charta pergamena), или пергаментом (pergamentum), от которого произошло наше слово «бумага» (parchment). Хотя бумага была менее пригодна для производства свитков, оказалось, что из нее удобно создавать рукописи и книги. Вот почему, в конечном итоге, именно эта форма получила дальнейшее развитие. Так, в городе Пергам, руины которого сегодня можно увидеть в турецком городе Бергамо, появились на свет пергамент, книга и в 130 году Гален.

Несмотря на то что Пергам сам по себе был прекрасным примером эллинистической общины, весь римский мир к тому времени настолько уподобился таким сообществам, что глубокое знание греческого языка, литературы и философии были необходимы для ученых и деятелей культуры. Все научные работы было принято писать на греческом, так как вся наука тех дней развивалась на основе работ греческих мыслителей, а Рим пронизывала атмосфера уникальной эллинской культуры, превосходство которой подтвердила вся жизнь Галена. В более поздние годы он писал с присущей ему прямотой:

Можно ли пренебречь таким приятным для слуха греческим языком, способным так ярко выразить глубочайшие чувства человека, языком, в котором так много изящества и красоты? Вы бы предпочли использовать собственные фигуры речи, которые столь же непригодны, как и уродливы? Намного лучше выучить один, самый лучший язык, чем овладеть шестью сотнями плебейских наречий… Вы не хотите, сэр, учить язык эллинов, что ж, оставайтесь варваром, если хотите!

Итак, 22 сентября 130 года родился Гален в семье интеллигентного, очень успешного архитектора и землевладельца Никона, в неповторимой греческой атмосфере. Мальчика назвали именем, происходившим от греческого слова galenos, означающего спокойствие и безмятежность – качества, которыми, по словам самого Галена, был щедро наделен его отец, и полностью отсутствовали в характере его матери: «Мне очень повезло, что мой отец был очень спокойным, справедливым, галантным и надежным человеком; моя мать, напротив, была настолько вспыльчивой, что иногда кусала своих горничных. Она болтала без умолку и постоянно ссорилась с отцом, как Ксантиппа с Сократом… и в то время как он никогда не раздражался всерьез, она задыхалась от гнева из-за любого пустяка». К сожалению, среди своих современников Гален был известен такими чертами характера, которые были самым неприятным наследием его матери.

К четырнадцати годам Никон обучил Галена литературе, грамматике, арифметике, геометрии и основам философии, а также передал ему знания, необходимые для успешного управления семейной фермой. Когда Галену исполнилось пятнадцать, отец отправил его на три года изучать философии всех ведущих систем того времени. Никон не хотел, чтобы его сын выбрал одну из сект, скорее наоборот, он надеялся, что юноша поймет, как важно сохранять независимость от всех подобных сообществ. Гален навсегда запомнил и часто цитировал совет своего отца. На протяжении всей своей жизни он избегал ситуаций, в которых его имя могло бы ассоциироваться с какой-либо философской или медицинской школой, предпочитая идти своим путем и разрабатывать собственные модели.

В это же время у него появилась другая традиция, которой он следовал всю свою жизнь, хотя ее природа была гораздо менее рациональна. Никону, который дал сыну прекрасное образование, чтобы обеспечить ему карьеру на имперской службе, приснился воодушевляющий сон, в котором Асклепий сказал ему, что ему следует отдать юношу в обучение медицине. Никон и Гален серьезно отнеслись к этому совету, в результате чего вскоре после этого события молодой человек начал свое профессиональное образование. Так зародилась хроника противоречий, которые сопровождали Галена на всем его жизненном пути. В возрасте двадцати семи лет ему приснилось, что нужно вскрыть артерию на руке, чтобы вылечить абсцесс брюшной полости; когда ему исполнилось тридцать восемь, сон запретил ему идти на войну под предводительством императора Марка Аврелия; когда ему было сорок три года, сон велел ему завершить незаконченный трактат о строении и функции глаза. На протяжении всей своей врачебной деятельности он время от времени применял методы лечения, открывавшиеся ему во сне. Человек, не верящий в чудеса, никогда не терял детской веры в могущество Асклепия.