Военная разведка Японии против России. Противостояние спецслужб на Дальнем Востоке. 1874-1922 - Александр Геннадьевич Зорихин

поспешил с подбором агентов, что привело к задержанию 18 мая 1903 г. владивостокской крепостной жандармерией японцев Окано Сёдзиро, Танака Синсаку и Усиронэ Мацутаро во время составления ими чертежа Токаревской батареи. Однако задержанные не признали факта ведения разведки, а обнаруженный чертеж выдали за рисунок владельца их столярной мастерской Хара-гути Кинтаро, который, в свою очередь, заявил, что «таковой […] был сделан им и представляет чертеж полок, которые ему хотели заказать в типографии Уссурийской железной дороги, и случайно остался в кармане его шубы, данной им Усиронэ в день его задержания». Более чем исчерпывающие объяснения Харагути были приняты во внимание Иркутской судебной палатой, и 30 августа арестованные японцы вышли на свободу152.

Составной частью владивостокской резидентуры являлась разведывательная сеть Исимицу Макиё, который, успешно используя свое коммерческое прикрытие, за полтора года провел фотосъемку всех важнейших объектов КВЖД Для пересылки полученной информации харбинская резидентура регулярно использовала методику микрофотографирования: снимки уменьшались до минимальных размеров, заделывались во внутреннюю часть ручной клади и под видом почты фотоателье отправлялись во Владивосток. Подобный способ отправки корреспонденции не вызывал подозрений у русских властей, так как им было известно, что все расходные материалы – фотобумагу, проявители, закрепители и прочее – фирма «Кикути» могла закупить через Владивосток только в Японии. К тому же, несмотря на провал плана Исимицу по развертыванию в Маньчжурии сети резидентур под крышей торговых организаций, он регулярно получал информацию от агентуры в Маньчжоули, Благовещенске, Ляояне, Чанчуне, Дальнем, Порт-Артуре и Мукдене153.

Не полагаясь только на собственные возможности, японская военная разведка накануне войны заключила первый в своей истории разведывательный альянс с Великобританией, который заложил фундамент в почти полувековую практику сотрудничества специальных органов Японии и союзных держав – Германии, Польши, Эстонии, Латвии, Финляндии, Венгрии в обмене разведывательными материалами о России. Основой альянса стал подписанный 30 января 1902 г. между Лондоном и Токио договор о взаимопомощи.

В первой статье соглашения стороны признавали друг за другом право на вмешательство во внутренние дела Китая и Кореи ради защиты своих интересов, «если им будут угрожать либо агрессивные действия какой-либо другой державы, либо беспорядки, возникшие в Китае или Корее». Вторая статья обязывала каждую из сторон соблюдать строгий нейтралитет, если другая сторона, защищая свои интересы в Китае или Корее, окажется в состоянии войны с третьей державой. В случае войны одного из союзников с двумя или более державами договор обязывал другую сторону оказать военную помощь154.

В рамках достигнутых договоренностей 7–8 июля 1902 г. в Лондоне прошли переговоры представителей разведок обеих стран. С японской стороны в них участвовали начальник 2-го управления Генштаба генерал-майор Фукусима Ясумаса и представитель МГШ контр-адмирал Идзюин Горо, с английской – начальник военной разведки генерал-лейтенант У.Г. Николсон и начальник военно-морской разведки контрадмирал Р.Н. Кустэнс. Стороны договорились об обмене разведывательной информацией. Англичане, в частности, обязались снабжать японцев информацией о перемещениях российского флота в обмен на сведения о русских сухопутных войсках. Офицерами связи с английской разведкой были назначены японский военный атташе в Лондоне подполковник Уцуномия Таро и военно-морской атташе капитан первого ранга Тамари Тикатака155.

Говоря о результативной деятельности японской военной разведки против России накануне войны, нужно отметить, что ее успехам во многом способствовали организационная разобщенность и малочисленность отечественных контрразведывательных органов, отсутствие у них подготовленного аппарата оперативных сотрудников и агентов, специализировавшихся на борьбе с японским шпионажем, слабое финансирование этого участка контрразведывательной работы156.

Система специальных органов Российской империи формировалась на рубеже XIX–XX вв., когда в дополнение к Отдельному корпусу жандармов МВД, занимавшемуся главным образом политическим сыском, были образованы Особый отдел Департамента полиции МВД (1898) и 7-е (контрразведывательное) делопроизводство военно-статистического отделения Главного штаба (1900)157. Хотя в их функции входила борьба со шпионажем, серьезных успехов они не имели. Тактика отечественной контрразведки сводилась к негласному наблюдению за японскими гражданами и подозрительными лицами, в то время как противодействие такому противнику, как военная разведка Японии, требовало активного агентурного проникновения в ее аппарат и проведения комплекса профилактических мер по перекрытию каналов утечки государственных тайн.

Имевшиеся у спецорганов сведения о деятельности японской военной разведки на Дальнем Востоке носили несистемный и искаженный характер, что приводило к распылению оперативных ресурсов на отработку ложных объектов. Представления о размерах разведаппарата Японии в России были чрезмерно раздуты: русские контрразведчики исходили из того, что кадровые офицеры японской разведки работали подрядчиками на строительстве КВЖД, содержали публичные дома и притоны для курения опиума во Владивостоке, Никольск-Уссурийском и Порт-Артуре, получая ценную информацию через проституток и наркоманов, устраивались приказчиками к русским купцам или парикмахерами в русские гарнизоны, а также «преуспевали на шпионском поприще в качестве лакеев, кучеров, врачей-венерологов, чернорабочих, продавцов шелка, коммивояжеров, скупщиков старья, точильщиков ножей и т. д.»158.

Российская контрразведка не смогла разобраться и в структуре разведорганов японской армии. Долгое время – вплоть до середины 1908 г. – отечественные спецслужбы считали, что разведкой в Генеральном штабе Японии занимались 3-е и 5-е управления (отделения), в то время как они отвечали за военные перевозки и содержание крепостей и какую-либо разведывательную деятельность, естественно, не вели. Относительно правдоподобная схема организации Генерального штаба Японии появилась в ГУГШ только к 1 июля 1908 г., однако и тогда разобраться с распределением функций между щестью управлениями его центрального аппарата русской разведке не удалось159.

Определенные меры для исправления этой ситуации предпринимались. Весной 1903 г. распоряжением Николая II в структуре Военного министерства было организовано разведочное отделение во главе с ротмистром В.Н. Лавровым для установления «негласного надзора за обыкновенными путями тайной военной разведки, имеющими исходной точкой иностранных военных агентов, конечными пунктами – лиц, состоящих на нашей государственной службе и занимающихся преступною деятельностью, и связывающими звеньями между ними»160. При малочисленности штатов подчиненные В.Н. Лаврова сумели к концу 1903 г. взять под контроль только военные атташаты Японии, Германии и Австро-Венгрии в Санкт-Петербурге, что позволило им с большим опозданием обезвредить накануне войны основной источник японской военной разведки в Главном штабе царской армии – ротмистра Н.И. Ивкова, вследствие несоблюдения Акаси элементарных требований конспирации: Ивков уведомлял военного атташе о планируемых встречах отправкой писем на его домашний адрес, встречи происходили на квартире Акаси либо секретаря дипмиссии Тано, куда агент приходил в офицерской форме, никак не легендируя перед начальством свои контакты с японцами, во время встреч в квартирах находилась русская прислуга. Следствие по делу Ивкова заняло 2 месяца – с 8 января по 10 марта 1904 г., однако получить исчерпывающие сведения о его деятельности русской контрразведке не удалось, так как Ивков 14 июня повесился в камере161.

Нельзя не отметить и