Сокровища России - Сергей Голованов

Были еще вопросы, которые ставил Эдик, и перед отлетом в этот Усть-Олонецк задолбанный полковник перестал возражать Эдику, что его предложения — утопия, сел с ним за стол, и за несколько часов они накатали своеобразный «крик о помощи» — докладную записку на имя директора ФСБ под названием: «Доводы в пользу создания специального отдела ФСБ по корректировке истории России». Впрочем, два последних слова все-таки вычеркнули — полковник убедил Эда, что это походит на прикол. Предложили назвать новый отдел просто отделом «К» — пусть гадают, то ли культуры, то ли корректировки, то ли контроля — все, кто наткнется на следы отдела. Эдик требовал себе удостоверение сотрудника отдела «К», однако полковник заверял, что докладная записка отвергнута после рассмотрения, отдел «К» признан лишним, и просто дела резко пошли в гору потому, что ему теперь помогает Отдел по координации, который давно существует в ФСБ. Вот и все. Но Эдик ему не верил. Отдел «К» наверняка создали и так засекретили, что даже полковнику не сказали.

Пока солдатики в пыли и в поту ковыряли в указанных местах шурфы для проникновения в пустоты, Эдик принялся готовиться к закладке артефактов. Он переоделся в полотняный комбинезон, вооружился металлическим щупом, фонарем, ножом и саперной лопатой, противогазом в сумке и прочим необходимым. Полковник играл роль ассистента — помогал и застегивал, поправлял и подтягивал, а потом потащил за Эдиком чемодан с иконами, чашками и прочей археологической мелочью.

Первый шурф углубился быстро, пока не наткнулись на кирпичную кладку. Солдаты взялись за ломы и вскоре пробили отверстие, в которое можно было пролезть.

— Ну, с Богом, — напутствовал полковник, и Эдик полез внутрь. надев противогаз. Луч мощного аккумуляторного фонаря впервые за несколько сотен лет вырвал из тьмы кучи земли и камни с обрушившегося свода, прошитые почернелыми бревнами. Эдик очутился в бывшем подвале под крепостной стеной. Да, это явный подвал — и почему бы тут древние иноки или монахи не припасли несколько полуоконченных икон? Эдик бочком пробрался вдоль стены, поближе к приглянувшейся куче и принялся закапывать взятые с собой иконы в металлических окладах. Иконы эти были взяты, как и прочие вещи, в запасниках Российского музея, они были настоящими, лет по семьсот — тысячи, рухлядь, которую даже реставраторы откладывали на «потом» в надежде, что она развалится окончательно. Эдик нацарапал на них и на окладах несколько надписей на кириллице, причем с ошибками — ибо тогда ошибок не было — ошибки становились правилом правописания.

На четвертой иконе Эдик и сам не заметил, как машинально снял противогаз — воздух подземелья оказался вполне пригоден, ядовитых газов нет. Дело пошло быстрее, но маскировка следов заняла куда больше времени, чем закладка. Конечно, удар с вертолетов должен обрушить все, что можно, но Эдик привык работать на совесть — так его воспитали.

Потом была другая полость в земле. И еще одна. И еще. Работать пришлось всю ночь — ни Эдик, ни полковник не сомкнули глаз, пару раз только заходили в палатку саперов, где их отпаивали горячим сладким чаем. Уже утром вдвоем с Онищенко опустошили второй чемодан с артефактами рангом пониже — просто предметы быта и утвари, осколки, фрагменты — их прикопали прямо на территории, в ямках на полметра. К полудню закончили уборку следов — весь мусор до последнего окурка в пластиковых мешках погрузили в вертолет, саперы подмели всю площадь, погрузили метлы, погрузились в вертолет сами — и улетели. Следом за вертолетом, уносящим саперный взвод, взлетел и вертолет, где у оконца клевал носом смертельно усталый Эдик. Не от работы усталый, от нервной лихорадки, которая напала, едва взглянул в первый пролом, и которая трепала всю ночь. В голову лезла всякая чушь, чуть не с мистическим оттенком, и он успокаивал себя — мол, чего проще — переделать историю? все ее переделывают, кому взбредет в голову, дело привычное настолько, что всем уже плевать. Что далеко ходить — царь Николай был кровавый, стал святой. Бомбисты-террористы — из героев революции превратились в мерзавцев-психопатов, да что! весь социализм из закономерности стал прихотью диктатора…, чего уж из-за мелочи волноваться, каких-то братков Кирилла и Мефодия? Говорить не стоит. Мелочь. Так чего нервничать? В чем дело?

Вертолет поднимался все выше. Вертолет с саперами давно исчез из виду, но полковник Онищенко не спешил за ними — он привык лично убедиться, что дело сделано, поэтому круг за кругом вертолет облетал Усть-Олонецкую возвышенность, пока Эдик не увидел на фоне облаков несколько черных точек. Они стремительно вырастали, превращаясь в грозные машины с хищно опущенной к земле мордой. Эдик видел, как вдруг засверкали в подвесках пушечные очереди, как срывались вперед ракеты, оставляя позади черные длинные хвосты дыма. Эдик кинулся к другому борту посмотреть на развалины — и увидел только всполохи огня в холме пыли и дыма, который разъезжался в стороны, рос в высоту. Даже в грохоте винтов отчетливо пробивались глухие удары взрывчатки. Эдик показался сам себе на какой-то миг неким «учеником чародея», который простым заклинанием, сотрясением воздуха вызвал могучие силы, которыми не мог управлять и которые, в конце концов, разорвали его самого. Потом Эдик часто вспоминал этот миг просветления, когда терял свои клочья, образно говоря — немало суждено было потерять, и только наглость, пожалуй, и помогла Эдику уцелеть, в конце концов, ибо он научился управлять чудовищами. Пока же Эдик впервые увидел их столь явственно, воочию, до этого случая он ощущал их только косвенно, как в смешном случае с задержкой экспедиции, например. В один из визитов Эдика к бывшей жене Андрей и Надя дружно ругали военных, которые закрыли район от туристов и прочего населения на неопределенный срок и непонятной причине. Тогда Эдик только-только начинал работать у Пузырева, и как-то не врубился, посчитал случайностью, забеспокоился о деле — и поспешил к Онищенко в кабинет, на Лубянку, чтобы тот попробовал выцарапать у военных разрешение для Андрея и его ребят. И только наткнувшись на изумленный взгляд Онищенко, Эдик «пробился», наконец, к истине, заглох тут же и сумел сказать только одно: «Вот это да…». — Он понял, что район откроется в любой день, который назовет он, Эдик Поспелов.

При виде разбухающего дымом холма Эдик ощутил, что в душе лопнула какая-то донельзя натянутая струна…, стало вдруг покойно и легко…, весело стало! Все тревоги исчезли. Эдик понял, в чем дело…ведь история — и впрямь штука очень обратимая. Как резиновое изделие для мужчин. Наизнанку выворачивается в секунды, если умеючи. Закапывая свои артефакты, он ведь почти физически ощущал некое…сопротивление? Ну да. Мистика? Или дело — в нем самом? Теперь ему казалось, что это сама история, поддаваясь его наглому давлению, пыталась, пыталась вернуться на старое русло…, но теперь — лопнуло — история пойдет по новому руслу. Эдик ощутил, как похолодели кончики пальцев, а по спине пробежал озноб. Озноб радости и свершения. Эдик покосился на сонное, серое лицо полковника Онищенко. Тот дремал, он явно не понял всей важности момента. А ведь то, что они только что сделали — это не болтовня с телеэкрана, где политики заумью слов зомбируют зрителя, перетаскивая того в свою веру…, что ж, перетащится, на пару минут, пока не услышит другого болтуна…, это все фальшь, а они только что…сотворили что-то донельзя реальное.