Некоторые подробности из жизни драконов - Сергей Юрьевич Катканов

— Неужели дракон так же смотрел на святого Георгия?

— Думаю, он смотрел на него куда пострашнее. Я глянул на тебя едва ли в десятую долю силы и не хотел причинить тебе вреда, это была просто демонстрация. Тот дракон хотел убить Георгия, а дракон вполне способен убить взглядом. Обычного воина он, не напрягаясь, мог заставить сожрать собственное копьё вместе с наконечником. Но тот дракон неожиданно, как на стену, натолкнулся на взгляд святого, исполненный такой непоколебимой веры в Бога, от которой ему самому стало страшно. Но это был только первый обмен ударами. Жуткая «игра в гляделки» продолжалась ещё долго. В запасе у дракона было много ярости, много гипнотической силы и огромный опыт. Он умел психологически ломать людей, в том числе и духовно сильных. Конечно, без Божьей помощи Георгий не смог бы победить, сила его молитвы сыграла в этом поединке решающую роль. Вот только молитва — не заклинание, которое достаточно произнести, и всё сразу будет, как надо. Молитва — это связь с Богом, и установить эту связь можно было только пробившись через парализующий ужас. Когда душа погружается в море ужаса, только вспомнить о Боге, и это уже подвиг. Если бы Бог помогал всем и сразу, все люди превратились бы в ничтожества, которые ни на что не способны. Бог понесёт на руках того, кто шёл сам и упал без сил. Того, кто лежит и не хочет вставать, Бог таскать не будет. Творец хочет от нас, чтобы мы были могущественными личностями. Таким и был Георгий Победоносец. Ему удалось пройти через кромешный ужас и психологически сломать дракона, после чего тот был уже не опасен, и сам не хотел ничего, кроме смерти.

— Не думал, что взгляд дракона обладает такой силой.

— А что такое, по-твоему, дракон? Главное в драконе не умение летать и даже не способность извергать пламя. Древнегреческое слово «дракон» происходит от глагола означающего «пристально смотреть». Главное в драконе — его взгляд. Драконы видят лучше, чем любое другое живое существо, а кроме того, обладают врождённой способностью к гипнозу. Своим взглядом дракон может воздействовать на огромные массы людей, заставляя их хоть смеяться, хоть плакать, хоть дружно броситься в море. Настоящие драконы никогда не лезли к людям и такого рода экспериментов на людях не ставили. Падшие драконы, к счастью, утратили значительную часть своих способностей, но и того, что они сохранили, было вполне достаточно для того, чтобы любого человека сломать через колено. Драконий гипноз куда страшнее драконьего огня.

— Девушек драконы тоже гипнотизировали? — немного игриво спросил Эврар.

— Могли, когда хотели, — вполне серьёзно ответил Эол. — А хотели довольно часто.

— Этого я тоже никогда не понимал. О драконах часто пишут, как о похитителях красавиц. Иногда драконы требовали красивых девушек в качестве дани. Понятно, что это делали только падшие драконы, но зачем им это было надо? Всё-таки дракон и человек так сильно отличаются, что женщина в обычном смысле вряд ли может интересовать дракона.

— Ты цветы любишь? — спросил Эол, явно уже зная ответ.

— Да, очень люблю. Я как-то подумал, что некрасивых цветов не бывает. Ведь все цветы созданы Богом. Каждый цветок воплощает божественную гармонию.

— А букеты рвал, домой приносил?

— Да…

— Зачем?

— Ну… Чтобы любоваться ими.

— А ты не мог любоваться ими там, где они растут? Тебя не смущало, что ты убивал цветы ради того, чтобы принести домой? Так же можно увидеть на улице красивую девушку, убить её, принести к себе домой, чтобы некоторое время на неё любоваться, пока не начнёт терять вид, а потом выбросить.

— Но ведь цветы — не разумные существа.

— Ты уверен? Ты исследовал этот вопрос? Если разум цветка не доступен человеку, это не значит, что цветок не разумен. Я как-то читал книгу — «Разум цветов». Рекомендую.

— Но это же не в человеческом смысле разум.

— Человеческий разум тоже совершенно не в драконьем смысле. Дракону не легче обнаружить разум в девушке, чем тебе в цветке. Я всю жизнь занимался людьми, но это исключение, а большинство драконов, пытаясь обнаружить к человеке разум, просто не находят, с чем тут можно вступить в контакт.

— Но у нас есть обычай дарить девушкам цветы, это наша культура.

— А у драконов есть обычай, чтобы им дарили девушек, это их культура. Пойми правильно, я не оправдываю засранцев из своего племени, просто пытаюсь объяснить тебе их логику. Увлечение драконов девушками имеет ту же природу, что и увлечение драконов драгоценностями. Это стремление к красоте. Ты удивляешься, зачем дракону красавица, что он будет с ней делать? Да то же самое, что ты с букетом у себя дома. Любоваться.

Нормальный дракон будет любоваться девушкой в её естественной среде, там, где она живёт, как правило, с большого расстояния, так что девушка и не узнает об этом. Так можно любоваться цветком в поле без мысли его сорвать. Настоящий дракон ценит все проявления жизни, потому, что жизнь создана Богом, и все её проявления прекрасны. Мысль о том, чтобы сорвать цветок или забрать девушку себе для дракона не просто противоестественна, она кощунственна, потому что это презрение к творениям Божиим, а значит и к Самому Богу. Отпавшие от Бога драконы презирают жизнь, презирают Божьи творения, им нет никакого дела до их судьбы. Они похищают девушек или требуют их себе совершенно не думая о том, что в драконьей пещере девушка жить не может, она неизбежно умрёт. Их это заботит не больше, чем тебя судьба увядшего букета. Ты станешь лить слёзы по поводу смерти цветов в вазе? Ты просто подумаешь о том, что пора бы этот веник отнести на помойку, да свежих цветов нарвать.

— Но ведь и в поле цветы всё равно завяли бы.

— Так ведь и девушки всё равно умерли бы. Но в свой срок, а не в исполнение чьей-либо прихоти. Падшие драконы такие же эстеты, какими были до падения, но это презрительные эстеты. Они всё так же тянуться к красоте, но теперь они её презирают. Им безразлична судьба красоты, им даже нравится её топтать, разрушать, уничтожать, но в мире, где нет ничего красивого, они не смогли бы жить. Это сущностный тупик. Змея, пожирающая свой хвост.

— Я и сам теперь чувствую себя маньяком по отношению к цветам. Не столько, впрочем, чувствую, сколько понимаю это. А чувствую я по-прежнему то, что букет в вазе на столе — это очень хорошо.

— Конечно, ты не маньяк.