Ребенок моего мужа - Елена Чалова

— Послушайте, а может, ей и денег дать? Все-таки ребенку нужны соки, питание... Как вы думаете, возьмет она?

— Не знаю. Вещи возьмет, ведь все так делают — отдают знакомым, когда дети подрастают. А деньги — это другое. Вы лучше сами.

На том и порешили.

Но на следующий день пошел дождь, и прогулки отменились. Катерина ездила с мужем на официальное мероприятие — ужасно устала. Она не любила эти деловые обеды: мужчины говорят о делах, и тогда жены молчат или пытаются вести светские разговоры. Все это, как правило, было скучно и утомительно. Правда, в этот раз получилось немного повеселее. А все благодаря Иришке, которая позвонила утром, горя желанием увидеть Катерину на обеде:

— Не вздумай сачкануть. Я знаю, что ты не любительница светских раутов, но сегодня ты просто должна быть. Понимаешь? Пообещай мне.

— Обещаю, раз это так важно, но что хоть случилось-то? Ты поссорилась с Артуром?

— Э-э... Нет, собственно, пока нет. Но мне может понадобиться твоя моральная поддержка.

Больше Катерина так ничего от нее и не добилась.

Иногда Катерина удивлялась, как они — две столь непохожие женщины — могли стать подругами. Но должно быть, тут как в любви — взаимная привязанность либо есть, либо нет. Впрочем, вначале они решили, что у них мало общего: Катерина приехала из провинции, где нравы не отличались московской раскрепощенностью, и одевалась скромно, даже консервативно. Ирочку воспитывала мать-одиночка, всю жизнь посвятившая научной работе, но Ирочка же, наоборот, была в курсе последних новинок, перепробовала все модные цвета и приколы, включая тату и пирсинг — над бровью у нее сверкала крохотная бриллиантовая капелька, а бедро украшал цветок нарцисса, выполненный в нежно-сиреневых и зеленых тонах.

Ира не пропускала ни одной модной тусовки. Ее даже пару раз показывали по телевизору — среди толпы ярких и красочных представителей богемы на презентации какого-то шикарного бутика или нового музыкального проекта вдруг мелькало кукольно-красивое личико с огромными голубыми глазами и прической а-ля Мэрилин Монро.

Как она умудрялась при маминой зарплате научного работника и своей стипендии одеваться стильно и броско, никто не задумывался. А Ирочка не спешила рассказывать. Она, к удивлению однокурсников, оказалась золотой медалисткой и без труда попала на отделение политологии, твердо решив сделать предметом своего изучения становление партийной системы в России. Ибо, как ни странно, будущее свое девушка видела именно на родной кафедре в качестве минимум доктора наук.

В общем, народ тихо млел, видя такой синтез противоположных качеств в одном флаконе.

Познакомились девушки случайно. Вернее, они шапочно общались, посещая общие лекции, но как-то в университетском буфете, грея озябшие руки — из широких окон немилосердно дуло, — Ира спросила, зачем Катерине карта Москвы (та сидела, уткнувшись носом в эту самую карту).

— Я хожу гулять. Но Москву знаю не очень хорошо, поэтому заранее выбираю маршрут... Хотя не всегда. Иногда лучше специально заблудиться... Особенно в старых переулочках. Там так... словно и не Москва это — липы, дворики. А однажды я забрела в подвалы под Варваркой — там так страшно.

— Там есть подвалы?

— Ну да. Видимо, они идут под Гостиный Двор. Скорее всего, раньше там были склады, а теперь даже не знаю что. Похоже на декорацию к фильму о Средневековье — толстые своды над головой и свет такой призрачный...

— Здорово! Возьмешь меня с собой?

— Тебя? — несказанно удивилась Катерина.

— Ну да. Я там ни разу не была. А я за это покажу тебе, где есть самый настоящий лютеранский костел. Там чудесно играют на органе. Идет?

— Хорошо... А когда пойдем?

— Да давай смотаемся с физкультуры — и пойдем.

Так начались их совместные прогулки. Пока девичьи ножки мерили не слишком ровные московские улочки, они много разговаривали. И в конце концов крепко подружились. Вдруг оказалось, что Катерина прекрасно умеет слушать и вовсе не является таким уж синим чулком, как показалась Иришке на первый взгляд. А Катерина выяснила, что бесшабашная девица подрабатывает учительницей английского в семье состоятельного соседа — учит папу-бизнесмена и сына-оболтуса. Да много чего еще выяснилось. А самое главное — вдруг оказалось, что они обе очень хотят встретить своего единственного, самого лучшего, самого замечательного... А вы не хотели? Все мы ждали и мечтали, вглядываясь в окружающие нас мужские лица — может, это он?

Потом в жизни Катерины появился Александр, и она сразу решила — это ее мужчина, ее половинка.

— Нет, я не понимаю, как ты можешь быть так в этом уверена? — кипятилась подруга. — Вы знакомы всего месяц — это просто смешно! Я встречалась с Артемом — ну, помнишь, художник — год... Год! Я только тогда узнала, что он женат и у него семья в Новосибирске. А вдруг у него тоже... не знаю... двое детей в Пензе.

— Почему в Пензе?

— Да по кочану! Это просто для примера. Ну, скажи, что в нем особенного?

— Не знаю... — На лице Катерины появилась мечтательная улыбка. — Все особенное... Глаза, губы... Руки... И он такой, какой должен быть.

Подруга только руками всплеснула.

Но должно быть, они и впрямь были созданы друг для друга, потому что в один прекрасный день именно Иришке Катерина позвонила, чтобы рассказать потрясающую новость — они помирились с Александром после двух лет разлуки и непонимания.

— Мы уезжаем завтра, представляешь?

— Куда?

— Ко мне.

— Зачем?

— Ну как зачем? Он хочет, чтобы мои родители его увидели и не беспокоились. И еще он сказал... он надеется, что они не будут против нашего брака.

— Да ты что? Он сделал тебе предложение?

— Да. Так смешно получилось. Мы лежали... ну, в смысле сидели...

— Я поняла, в каком смысле вы сидели, дальше давай, а то сейчас звонок будет.

— Короче, мы разговаривали. О том, что было бы здорово поехать в Питер. А потом он говорит: «Когда мы поженимся, я обязательно отвезу тебя в Париж. И тогда у нас с тобой будет свой Париж — тот, где были мы двое. А потом мы поедем туда с детьми, и тогда он будет другим — уже для всех нас». Знаешь, он вообще-то не очень любит говорить о чувствах, поэтому я так растерялась. Представляешь, «с детьми»... А он вдруг сел, схватил меня за плечи и спрашивает: «Мы ведь поженимся? Почему ты молчишь?» А я от растерянности ничего сказать не могу. Тогда он просто словно испугался: «Ты разве меня не любишь?»

— А ты?

— А я сказала, что люблю, и разревелась, как дура.

— Ну а потом?

— Потом... Ну, потом уже все.

— Понятно. И теперь он собирается ехать к твоим родителям.

— Да.

— А со своими он говорил?