Балканский венец - Вук Задунайский

– А дальше? Что было дальше? – спросил Ратко.

– Вот неугомонный!

Отложил отец Николай перо да задумался. Все стирается из памяти людской. Проходят века, люди забывают о том, что было. Про все забывают – про царей и воевод, про князей и простых людей, про зло и добро. И будет все так, как написано в этих книгах. К чему зло плодить? Его и так через край вокруг…

– Слушай, сыне, я поведаю тебе про господаря валашского Влада Дракулу по прозванию Цепеш. Был он великим воином и правителем. Народ в правление его благоденствовал, не опасаясь проклятых турок. Можешь ли ты представить себе это? Много ли сейчас народов таких в наших краях? Не мог такой господарь не нажить себе врагов на Западе и на Востоке. Не одолели они его при жизни – так чернят имя его после смерти. Да только зачем их слушать?

Провел Влад отрочество у турок в заложниках. Отец отдал его с младшим братом Раду султану Мухаммеду, ибо не мог поступить иначе. Но судьба была немилостива к старшему Владу. Опутали его тенетами коварные венгры, опутали – и погубили. И старшего сына его, Мирчу, тоже сжили со свету. Как проведал о том Дракула, так ничего не оставалось ему, как бежать от султана и идти отвоевывать престол отца своего. С лёту овладел он тогдашней столицей Валахии, Тырговиште, и не успели враги помешать ему, ибо был он рожден властителем, коего ждал народ. Все бояре до единого отдали за него свой голос.

В одеяниях белых взошел Влад, сын Влада, на престол господарский. И украшал главу его венец, который добыл он в славном городе Нюрнберге на турнире. Был он искусно сделан из серебряных цветов и листьев тончайшей работы и украшен рубинами, сверкавшими на солнце, как капли крови голубиной. Быстро навел Дракула порядок в стране. Каждый получил по делам своим: любовь господарскую и дары богатые – за добрые деяния, гнев и наказание – за худые. Не стало в землях валашских воровства и татьбы. На главной площади в любом городе стояло по золотой чаше, дабы люди могли испить воды из источника. Никто эти чаши не охранял – но никто и не крал их…

– Да ну!

– Во тебе и да ну! Это правда истинная! В том согласны все летописи. Купцы оставляли свои товары прямо на улицах – и никто не брал их. Обокрали однажды в столице некоего купца семиградского[44], взяли у него из повозки ночью пятьдесят дукатов – так на следующий же день по приказу господаря злоумышленника нашли и наказали, а купцу вернули украденное, прибавив к нему один дукат. А и был купец тот честен настолько…

– Вот этого уж никак не может быть! Где ж такое видано – честные купцы?

– А вот может! Невиданное делал Дракула обыденным. Так вот, когда купец благодарил господаря, поведал он ему, что воры вернули ему на один дукат более, чем похитили. На это ответствовал господарь, что ежели купец утаил бы сей дукат, то сам бы подвергся наказанию вместе с вором. А еще не стало при Дракуле лодырей. Как-то приметил господарь в поле крестьянина, рубаха которого была коротка. Выспросил господарь, есть ли у того жена, достаточно ли льна он вырастил. А когда оказалось, что и жена имеется, и льна достаточно, наказал господарь жену крестьянина, поленившуюся соткать для мужниной рубахи достаточно ткани.

А поелику не стало в стране воров и лодырей, то не стало и бедняков. Сербы да болгары рады были, когда удавалось им вкусить на Пасху краюху погачи пресной да кружку молока козьего, а в Валахии даже простые люди по воскресеньям ели жареных поросят да гусей. Амбары ломились от зерна, бочки были до краев полны вином, по лугам бродили стада тучных коров, а уж кур сколько бегало – не считал никто. Не стало при Дракуле таких людей, у коих не было бы лошади с телегой, и даже самые простые крестьянки надевали при нем на праздники золотые мониста. Надолго запомнил народ сие благоденствие.

Но не токмо им было славно правление Дракулы. В те поры все люди были равны пред господарем, но при этом каждый – на своем месте. Крестьяне пахали землю, купцы торговали, воины – воевали, бояре – управляли. И всякий делал это ладно и ко времени. И всякий, невзирая на род и положение, мог прийти к господарю и говорить с ним. И всякий мог рассчитывать на помощь его. Но такоже знал всякий, что наказание за проступки зловредные будет таким же, как и у прочих. Справедлив был господарь Влад и строг со своим народом, как отец с детьми. Но разве не нуждаются дети в строгости? Ведь без нее и купец не будет честным, и бояре воровать не перестанут, а уж народ – так и вовсе от баклажки с вином не оторвется. Возвел Дракула в захолустье Букурешть замок, и выросла потом на том месте новая столица Валахии.

Но не только этим заслужил Дракула любовь своих подданных. Был он рожден воином, истым змиевичем, и хорошо это помнили враги его. Бил он их в Валахии и Семиградье, в Сербии и Молдавии, в Боснии и Болгарии. И где бы ни появлялся его шлем, увенчанный, как у князя Милоша, драконом, где бы ни реяло его драконье знамя – везде ждала победа воинство христианское. Надевал Дракула свой прославленный доспех из множества мелких чешуек золоченой стали, наподобие кожи драконьей, брал в руки меч – и враги бежали пред ним. Изгнал он турок из Сербии, освободил крепости Шабац и Сребреницу излюбленным своим способом – переодевшись вместе с самыми верными воинами в турецкую одежду и обманным путем проникнув в крепость, поддержал потом идущих на приступ изнутри. С побратимом своим, молдавским господарем Штефаном, прогнал Дракула турок из Молдавии. С Яношем Хуньяди, королем венгров, одолел он турок в Београдской битве. А многие ли тогда умели побеждать непобедимых османов?

Очистил Дракула от турок всю страну свою, особливо Южную Валахию, где они по недосмотру господнему чуть было не расплодились. Захватил он там три большие турецкие крепости – Джурджиу, Новиград и Туртукай – и перестал платить дань туркам. Зол был султан Мухаммед, рвал он на себе шелковые халаты да сек рабам головы. А толку-то? Не мог ничего поделать султан с рыцарем Ордена Дракона. И тогда надумал он стереть Валахию с лица земли…

Глянул отец Николай на Ратко – а у того глаза не на месте.

– Но не стер же он, правда?

– Нет, сыне. Куда ему, этому султану! Ишь ты, а я и не приметил, как за делами да разговорами день прошел. Иди почивать, умаялся небось, а я пока потружусь. Только свечи мне поставь. Иди.

Осенил отец Николай Ратко крестным знамением, коснулся губами лба его – и вернулся к рукописям своим. Снилось Ратко всю ночь, что он витязь в сверкающих золотом чешуйчатых доспехах, а на голове у него – шлем с драконом. Мчится он по полю брани, разя мечом поганых, и попирает конь его тела их копытами немилосердно. И крик вырывается из гортани его – «Мортэ лор! Мортэ лор!»[45]Свистит ветер в ушах, струятся по плечам вороные кудри, а впереди из-за гор восходит алое солнце.

Единою ж пусти по всей земли свое веление, да кто стар, иль немощен, иль чим вреден, иль нищ, вси да приидут к нему. И собрашась бесчисленое множество нищих и странных к нему, чающе от него великиа милости. Он же повеле собрати всех во едину храмину велику, на то устроену, и повеле дати им ясти и пити доволно; они ж ядше и возвеселишась. Он же сам приде к ним и глагола им: Что еще требуете? Они же вси отвещаша: Ведает, государю, Бог и твое величество, как тя Бог вразумит. Он же глагола к ним: Хощете ли, да сотворю вас беспечалны на сем свете, и ничим же нужни будете? Они же, чающи от него велико нечто, и глаголаша вси: Хощем, государю. Он же повеле заперети храм и зажещи огнем, и вси ту изгореша.