Увлечение герцога - Барбара Картленд

Заканчивая ужин, он признался себе, что сегодня его развлекали совсем не так, как раньше, и что невозможно представить себе трапезу с более очаровательной компаньонкой.

«Определенно, она очень необычна, – сказал он себе. – Следовательно, я должен быть крайне осторожен».

После того как они поднялись наверх, чтобы разойтись по своим комнатам, он напомнил Аделе, чтобы она не забыла запереться на ключ, а когда вошел к себе, на губах его играла легкая улыбка.

Ни один человек в его полку или во всей Индии ни за что не поверил бы, что он сопроводил столь прелестную девушку до ее спальни и даже не попытался поцеловать на прощание!

Но он ничуть не сомневался в том, что, сколь бы умна и очаровательна ни была Адела, она еще никогда и ни с кем не целовалась. Одно или два замечания, сделанных ею, подсказали ему, что она чиста и невинна, несмотря на нелегкие странствия с отцом по всему свету.

Собственно говоря, она совсем не знала света, в который имела право войти в качестве дебютантки. Она даже не обмолвилась о том, что, будь ее мать жива, она могла бы поехать в Лондон и быть представленной королеве Виктории при дворе.

Как не сказала она ни слова и о том, что скучает о балах и прочих увеселительных мероприятиях, на которые в свой первый сезон могла рассчитывать каждая дебютантка.

Судя по тому, что рассказывала Адела, Майкл заключил, что отец ее был деревенским сквайром с хорошей родословной и необычным талантом к поиску полезных ископаемых.

И хотя Адела, вне всякого сомнения, была истинной леди, она не принадлежала к тому светскому обществу, двери которого оставались неизменно раскрытыми перед семейством Муров.

«Я должен быть осторожен, – сказал себе Майкл, ложась в постель, – чтобы она не влюбилась в меня».

Он слишком хорошо знал, что из-за его приятной внешности женщины полагают его неотразимым, и надеялся, что его остроумие тоже играет в этом не последнюю роль. Откровенно говоря, женщины вешались ему на шею еще до того, как он успевал захотеть этого сам.

Но потом он сказал себе, что намного старше Аделы и потому едва ли она увидит в нем кого-либо еще, помимо старшего брата или товарища.

«Вне всяких сомнений, – уже засыпая, пытался убедить себя он, – что, заняв по праву принадлежащее мне место герцога, я сумею найти для нее кого-либо, кто станет заботиться о ней и убережет от ее ужасной мачехи».

Он заснул, и ему снилось, будто он вновь погоняет своих лошадей, понукая их скакать все быстрее и быстрее, потому что за ним кто-то гнался.

У него вдруг возникло такое чувство, что, несмотря на быстроту, с которой они мчались, его преследователь приближается, и потому он испытал невероятное облегчение, проснувшись в тот самый миг, когда тот уже готовился схватить его.

– Ради всего святого, что это было? – сонно пробормотал он.

Взглянув на часы, которые он положил на столик у кровати, Майкл увидел, что они показывают почти семь часов утра.

Им предстоял еще долгий путь, и он не имел ни малейшего желания приехать в Грейнджмур-холл в потемках. В этом случае он мог столкнуться с трудностями в поиске подходящего места для ночлега.

Он еще не решил, что именно предпримет, но уже понимал, что должен каким-то образом проникнуть в Холл так, чтобы никто не заподозрил, кем он является на самом деле.

Он должен во что бы то ни стало увидеть собственными глазами, что происходит в поместье, и потому нуждался в более подробных сведениях, нежели те, что получил от Тернеров. Но и того, о чем они рассказали ему, оказалось достаточно, чтобы пробудить в нем любопытство и дурные предчувствия.

Этого оказалось достаточно и для того, чтобы прибыть в Грейнджмур-холл под чужим именем.

Но потом он вспомнил, что рядом с ним Адела, присутствие которой может превратиться в досадную и серьезную помеху, но, с другой стороны, это изрядно облегчит ему сокрытие собственной личности.

Ни одна живая душа, даже в припадке самого буйного воображения, не поверит в то, что Майкл Мур, пятый герцог Грейнджмур, прибыл из Индии в сопровождении прелестной молодой женщины.

Эта мысль вызвала у него на губах улыбку.

«Быть может, – сказал он себе, – она и впрямь станет для меня нежданным подарком богов».

Плотно позавтракав, Майкл и Адела вновь пустились в путь с утра пораньше.

По его расчетам, вскоре после обеда они должны оказаться близ деревни Литтл-Морли, в которой и располагался Холл.

Но по прошествии нескольких часов Майкл начал высматривать местечко, где они могли бы перекусить на скорую руку.

Он по-прежнему ломал голову над тем, в каком именно обличье ему лучше предстать в Грейнджмур-холле, но пока так и не принял окончательного решения.

Оказавшись совсем рядом с Литтл-Морли, они въехали в маленькую деревню с симпатичной гостиницей.

– Предлагаю пообедать здесь, – сказал Майкл.

– Я надеялась услышать от вас именно это, – призналась Адела.

Все то время, что они провели в дороге, она, в свою очередь, раздумывала над тем, что скажет Мартин, – поскольку называла его как раз этим именем, – когда они достигнут пункта назначения.

Девушка не имела ни малейшего представления о том, куда они направляются, но ее не покидало ужасное ощущение, что она ему мешает.

«Как я могу остаться с ним? Как бы мне убедить его в том, что он должен оставить меня с собой?» – задавала она себе один и тот же вопрос и не находила ответа.

И она испытала некоторое облегчение, узнав, что им предстоит по крайней мере еще одна совместная трапеза.

Гостиница была маленькой и, в общем, походила на ту, в которой они провели минувшую ночь, разве что владелец оказался старше да его супруга, исполнявшая обязанности кухарки, вела себя сдержаннее. С гостями она не разговаривала.

В маленькой комнатушке были накрыты два стола, но, к облегчению Майкла, за ними никого не было.

Он понемногу начинал нервничать, опасаясь, что кто-нибудь может узнать его. Не потому, что кто-либо видел его раньше, а потому, что чертами лица он мог походить на кого-либо из членов семьи и кто-нибудь посторонний мог подметить это сходство.

Знакомые говорили, что он похож на отца, но сам он полагал, что скорее пошел в мать.

При этом он не мог припомнить, чтобы когда-либо видел портреты своих дядьев или деда, и потому понятия не имел, похож на них или нет.

Ему оставалось надеяться, что сходство не окажется слишком уж бросающимся в глаза, в противном случае кто-нибудь может спросить у него, кто он такой.

В обеде, поданном в гостинице, не было ничего особенного – холодная ветчина с овощами, но хлеб, по крайней мере, оказался свежим, а масло было явно сбито из молока коровы джерсейской породы.