1956. Венгрия глазами очевидца - Владимир Байков

Вожди социализма и коммунизма социалистических стран, с которыми мне приходилось работать переводчиком, начиная с 1946 года, еще в молодости добровольно избрали путь честных кадровых революционеров, защитников угнетенных, были свято уверенны, что политика пролетарских партий делается от имени пролетариев, во имя людей труда. Однако, опьяненные властью, защитники угнетенных постепенно превращались в их гонителей, входили во вкус борьбы с «врагами народа», и как результат — крах их политических свершений, а у некоторых из них и личный крах.

Только к системе ранее безудержной капиталистической эксплуатации были добавлены «чертовы мельницы», перемалывавшие всех врагов класса партократов — придуманных в классовой борьбе для большего самоутверждения.

Большие жернова партократической мельницы, такие как сталинские, перемалывали десятки миллионов невинных людей, а малые — стран-сателлитов Советского Союза, — сотни, десятки тысяч людей подвергали репрессиям.

Об этих чудовищных «обычаях» большевистской силовой диктатуры XX века еще не все написано, не все исследовано, еще спрятаны или были уничтожены последователями большевизма-сталинизма документы, разоблачающие невиданные в истории развития человечества злодейства, причем осуществлявшиеся и в мирные, невоенные периоды жизни социалистических стран.

В большие жернова «чертовых мельниц» сталинизма попадали не только трудящиеся массы, но и сами организаторы гонений и репрессий. Если мы проследим финал коммунистических вождей, то увидим, что большинство из них (далеко не только среди генсеков) погибли насильственной смертью или были отлучены от нормальной человеческой жизни. Ракоши был организатором проведения советских социальных экспериментов в своей стране и стал жертвой этой же системы.

Таковы фантасмагории социализма-коммунизма XX века, не нашедшего пока еще писателя, как Данте, с его описанием ужасов ада. Но у Данте все происходит под землей, а в большевистско-сталинском аду — на земле.

Мне выпала возможность наблюдать жизнь Ракоши с 1945 года по день его принудительной эмиграции в 1956 году. Он недолго удерживался у власти после смерти Сталина.

В сущности, Ракоши проявлял тот же безрассудный авантюризм в экономике, что и Сталин, пытался создать тоталитарный большевистский контроль над всеми сферами жизни венгерского общества. Не без палаческой помощи «вождя народов» и его сатрапа Берии абсолютизировал насилие и жестокость в захвате и удерживании власти, насаждении сталинского и собственного культа личности.

Ракоши, честный кадровый революционер, один из лидеров международного коммунистического движения, попал в лапы хортистов, по практике власти однотипных с другим фашистским отрядом — национал-социалистами Гитлера[49]. После 16 лет заключения он в 40-е годы оказался в мало чем отличавшейся от Муссолини, Франко, Хорти, Гитлера и других фюреров сфере власти Сталина и Берии. Пройдя сталинскую школу ненависти, он организовал свои «ракошистские» застенки, тоже стал палачом и был убран с политической арены как несостоявшийся лидер партократизма Венгрии самим восставшим народом, который, к счастью, раскусил его раньше, чем советские люди распознали маньяка власти — Сталина.

Почти каждое лето Сталин имел обыкновение по очереди «вызывать на отдых» сначала на Кавказ, а потом и в Крым руководителей братских партий. Проводили они вместе с «отцом народов» одну-две недели. Но однажды, в один из летних периодов в Отдел ЦК поступила необычная команда: приготовиться к общей встрече. Сталин, вынужденно идя навстречу бесконечным и настоятельным просьбам пересмотреть географическую неустроенность на границах социалистического содружества, якобы решил кое-что «подправить»[50].

Мне пришлось засесть за изучение Трианонского мирного договора 1920 года, когда от Венгрии к Румынии отошли Трансильвания и восточная часть Баната, к Югославии — Хорватия, Бачка и западная часть Баната, к Чехословакии — Словакия и Закарпатье. Пришлось заниматься и материалами Венского арбитража, проведенного Гитлером[51]. Были географические споры и между Чехословакией и Польшей, Болгарией и Югославией. Их также надо было изучать.

Вдобавок к международным решениям необходимо было читать и десятки записок по территориальным вопросам, поступавших чуть ли не с 1945 года от братских партий. К тому же нам, референтам стран, руководители которых спорили о границах, предстояло проанализировать огромные кипы документов из МИДа, проштудировать книги ученых-историков и другие материалы по территориальным спорам. Горячее было лето — все референты отдела, что называется, «взмокли».

Наконец, для консультантов были заготовлены целые тома справочного материала, а для Сталина — краткие записки, не более трех страниц по каждой спорящей стороне. В том году вождь отдыхал на кавказском озере Рица, на специально построенной для него даче. Ракоши, приглашенный Сталиным вместе с другими генсеками, взял меня с собой «на подхват» и для перевозки венгерских и советских материалов по спорным вопросам с нашими и общеевропейскими доказательствами.

Нас, сопровождающую «команду», разместили в гостинице на южном берегу озера, а генсеки на катерах отплывали на дачу Сталина с названием «Светлана». Двое суток мы просидели в гостинице, наконец вожди появились один за другим. На их непроницаемых лицах трудно было что-то прочесть. Но я вроде бы уловил атмосферу недовольства, которая витала в воздухе. Спрашивать гостей — у нас не было принято, но любопытство меня распирало, и лишь в самолете Ракоши позволил себе реплику:

— Все горячо спорили, Сталин по обыкновению произносил тосты за каждого из нас, потом в заключение сказал: «Я вас всех выслушал, всех понял, а теперь выпьем за интернациональную дружбу! До свидания, всем вам счастливого мути!» И все!