Химмельстранд. Место первое - Йон Айвиде Линдквист

– Ничего. То же самое, что и здесь.

Стефан ждет продолжения. Как можно примириться с мыслью, что Петер говорит правду? Что все обстоит именно так, как он представлял, – но загонял эту мысль подальше, в глубины подсознания. Хотя… одного он не может понять: почему Петер выглядит таким возбужденным? Что-то здесь не сходится.

Изабелла сделала шаг вперед.

– Какого черта… ты что, совсем ополоумел? Лепечешь какую-то херню, как чокнутый… Да еще врешь при этом.

Петер уставился в землю и покраснел. Как ребенок, которого мать застала за воровством субботних лакомств. По щекам пошли красные пятна.

Все переглянулись, ничего не понимая.

Наконец он поднял голову.

– Там есть как бы… граница. Когда ее пересекаешь, все… как бы… как бы по-другому.

– Как понять – по-другому? – удивился Стефан. – То же самое, но по-другому?

Петер почесал в затылке.

– И думаю… а может, показалось… мне показалось, я видел человека.

Изабелла сделала судорожное движение, будто хотела его ударить.

– Человека? Ты видел человека? И так спокойно об этом говоришь… совсем ку-ку?

– Я же говорю – может, показалось… Очень далеко.

– И какого хрена не подъехал поближе?

– Еще раз говорю – там граница. Переезжаешь ее – и навигатор перестает работать. Боялся заблудиться.

Изабелла уставилась на Петера, потом повернулась к остальным и сделала обреченный жест.

Я же говорила. Теперь вы все видите, с кем мне приходится жить. С этой жалкой пародией на мужчину.

Взяла Молли за руку и обратилась к ней так, чтобы все слышали:

– Несчастное дитя. Ты зачата мужиком без яиц.

И двинулась к своему кемперу.

* * *

Дональд панически боялся деменции. Деменция, сенильность, Альцгеймер… в последний год страх этот рос и рос. Дня не проходило, чтобы он не думал об опасности выжить из ума.

И причины к тому были: появилась забывчивость. Он открывал шкаф и останавливался в растерянности: зачем я сюда полез? Никогда раньше ему не требовалось доставать записную книжку, чтобы вспомнить имена субподрядчиков, с которыми он работал десятилетиями. Пока никто ничего не замечал, даже Майвор, но он с ужасом думал, что в один прекрасный день ему позвонит кто-то из детей, и он не сможет вспомнить имя.

А теперь еще и этот список президентов…

Если и было что-то, что он смог бы отбарабанить даже в отделении для сенильных стариков в доме престарелых, так именно этот чертов список. Фамилии и сейчас сидят, будто ввинченные насмерть. Все – кроме одной. Как же его звали? Этого, между Гардингом и Гувером? Насчитал сорок три, а должно быть сорок четыре. Он уже мысленно перебрал весь алфавит, в надежде, что какая-то из букв сама выведет его на ускользнувшую из памяти фамилию.

Ну вот же они все, до Барака, мать его, Обамы – все, кроме одного. Кто же там затесался между Гардингом и Гувером?

Ужасно. Купить дом и вдруг обнаружить, что не хватает двери или окна. Список не полный, не совершенный, с дыркой – и ему представляется, как туман деменции проникает в эту дырку, материализуется в колеблющееся дымное привидение и длинными вихлястыми пальцами выгребает из памяти кажущийся ему ненужным мусор.

Дональд тряхнул головой, виновато улыбнулся и обнаружил, что в палатке никого нет, а снаружи слышны голоса. Ага… голос Петера – значит, вернулся.

Он тяжело встал, скрипнув стулом, и мельком посмотрел в зеркало – надо же придать лицу нужное выражение. Человек, от которого ждут разумных и радикальных решений. Нечего убиваться по мелочам, когда проблемы уже хватают за горло. Подумаешь – забыл какого-то малозначительного президента!

Дональд прокашлялся, выпрямил спину и вышел из палатки.

Первой он увидел Изабеллу – она, держа за руку Молли, направлялась к своему кемперу. Покосился на ее покачивающийся зад… промелькнувшая мысль об изнасиловании быстро сменилась желанием снять с нее штаны и выпороть как следует, чтобы на этой модельной жопке вспухли розовые рубцы…

Стоп!

Он мрачно посмотрел на столпившихся у машины товарищей по несчастью. Петер, как ему показалось, не в себе – машет руками, что-то лепечет, а остальные качают головами. Пора брать дело в свои руки.

– И как там? – спросил он Петера.

Петер посмотрел на него непонимающе. Вместо него ответил приказчик из IСА:

– Очевидно, почувствовал какой-то дым… И еще: Петер видел человека.

– Вот как… а что еще?

– Ничего.

– Откуда дым? Что за человек? Петер? Ты выяснил, Петер?

Петер провел рукой по крыше своего элегантного джипа, будто стер невидимую пыль.

– Нет, – сказал он, глядя в глаза Дональду.

– Но… какого черта? Почему?

Пыль не стиралась – Петер продолжал гладить полированный кузов.

– Не знаю…

Дональд покачал головой, даже не стараясь скрыть разочарование. Он-то рассчитывал найти в Петере союзника, человека, умеющего решать проблемы. А тот лепечет какую-то чушь, будто из него воздух выпустили.

Он обнял Петера за плечи.

– Пошли прополощем горло, Петер, там и поговорим. Пока пиво холодное.

* * *

Леннарт и Улоф, вернувшись в свой прицеп, первым делом решили убедиться, не локальный ли это феномен – работающее радио в палатке у Дональда. Нет, не локальный – из потертого старенького «Люксора» исправно полились звуки любимого лота Улофа – «Так начинается любовь». Агнета Фельтскуг и Бьорн Ульвеус.

Леннарт уселся на диванчик и весело посмотрел на Улофа – тот закрыл дверь и начал раскачиваться в такт музыке. Леннарту песня тоже нравилась, но на его вкус в ней многовато романтики.

Улоф взял Леннарта за руку, поднял с дивана и открыл объятия – кавалеры приглашают дам.

– Самый простой из простейших – фокстрот.

Он продемонстрировал несколько па, и прицеп закачался.

Леннарт сделал шаг вправо, потом шаг влево, отвел руки Улофа, попятился и наткнулся задом на кухонный столик.

– Я не танцую. Не умею.

Улоф посмотрел на него, будто не понял.

– Как это?

– Так это. Не умею, и все.

– Ясное дело, умеешь. Все умеют.

– Все умеют, а я не умею.