Третье пришествие - Алексей Барон

— Да все было в порядке! — взорвался Джо. — Я только что просмотрел результаты проверки. Ни единого сбоя! Скажи, Вен, разве не так?

— Так, — кивнул Венсан. — Даже удивительно. Но чего копья-то ломать? Когда пролетим над местом посадки, тогда все и станет ясно.

— Ну-ну, — сказал Эдвин. — Дай-то бог.

— Войны? — меланхолически спросил Доктор-Виктор.

В иллюминаторе продолжал невозмутимо крутиться Марс. «Что-то он выкинет следующим номером? — подумалось Эдвину, — что-то ведь обязательно выкинет». Стаффорд-младший начинал чувствовать эту планету. И представлялась она ему отнюдь не в образе кровожадного мужика в шлеме с сапожной щеткой. Это была женщина с затемненным лицом. Вся в черном, холодная.

* * *

Трижды сработали маневровые двигатели. Никаких сбоев не приключилось. После коррекций наклон орбиты к плоскости марсианского экватора заметно изменился. Теперь каждый виток «Одиссея» проходил неподалеку от места посадки планетной базы. При этом корабль двигался с запада на восток. Поскольку Марс вращался в том же направлении, скорость ММК относительно поверхности уменьшилась, а условия для наблюдений улучшились.

И вот, обогнав медленно ползущий в черной вышине Деймос, «Одиссей» вышел на дневную сторону планеты. Внизу, чуть сбоку от его пути, под объективами проплыла область, получившая довольно произвольное название Электрис. Дальше начинался кусок ареатории, который, по причине, не более вразумительной, именовался Фаэтонтисом. Обе области имели типичный марсианский облик: разнообразные кратеры в окружении каменных россыпей и песчаных ветровых наносов. Их поверхность была многократно сфотографирована, скрупулезно изучена, давным-давно картографирована, все мало-мальски заметные кратеры пересчитаны. Все, за исключением одного.

Примерно на границе областей Электрис и Фаэтонтис появилась новая, очень свежая воронка, окруженная светлыми выбросами. От нее в медленном ветре все еще дрейфовало облако пыли. По мере сокращения дистанции становились видимыми новые удручающие детали. Удалось опознать оторванную опору, затем блок тормозных двигателей, исковерканные панели солнечных батарей. Что же касается кусков обшивки и других, более мелких фрагментов, то радиолокатор обнаруживал их в радиусе не меньше мили. А северо-восточнее, на волнистой барханной гряде, лежали обгоревшие стропы и клочья парашютных полотнищ. Мусора на Марсе заметно прибавилось.

— Эх, не стоило сажать «Калифорнию» именно здесь, — сказал Григорий.

— Почему? — подавленно спросил БД.

— Да тут, как раз на границе Электрис — Фаэтонтис, разбился спускаемый аппарат автоматической станции «Марс-3», — вместо Григория ответил Эдвин.

— Даже вроде бы сел, а потом — бац… примерно как и в нашем случае.

Венсан сжал ладонями свою голову.

— Но почему, почему?!

— Типичная чертовщина, — изрек Доктор-Виктор.

Как всегда, почти без выражения.

* * *

Проверки, проверки и еще раз проверки. Трое суток подряд. Проверялось и перепроверялось все, что хоть как-то поддавалось контролю. Экипаж начал дремать на весу, что в условиях пониженной гравитации есть соблазн неодолимый: ни подушек, ни кроватей не требуется, чуть прикрыл глаза — и готово, отключился. В конце концов, Эдвин объявил слипинг-брейк на шесть с половиной часов. Оставшийся за дежурного Доктор-Виктор подумал и добавил еще полтора, поскольку являлся реалистом и гуманистом в одном лице. К тому же, клятву Гиппократа давал.

Сонная тишина установилась в отсеках. «Одиссей» монотонно накручивал витки у негостеприимного Марса. Каждый раз он пролетел над местом гибели базы, но там, как и следовало ожидать, ничего нового не происходило. Земля предполагала, что взрыв случился из-за нарушения герметичности баков. Почему? Да микрометеоры навредили. Это, якобы, привело к утечке и случайному смешиванию горючего с окислителем, а при спуске аппарат нагрелся. Ну и рвануло. Объяснение казалось правдоподобным. Особенно для неспециалиста. То есть, для врача.

Самоотверженно борясь с зевотой, доктор на полную мощь включил «Венгерские танцы» своего любимого Брамса. Потом активировал саморазогревающийся пакет с крепким кофе. Выпил, пососал пустую курительную трубку. И от нечего делать перевел телескоп на панорамный обзор пространства. Как ни странно, просторы Вселенной надоесть ему не успели. Вероятно, потому, что только в космосе можно по-настоящему отдохнуть от пациентов.

Затем наружный объектив повернулся к Марсу. Сначала экран зарябило от россыпи кратеров. Юго-восточнее области Сидония их до странности много. Там они нередко посажены друг на друга. Валы древних, сглаженных временем цирков испещрены более поздними, вторичными и даже третичными ударными воронками. Застывшими, равнодушными, навеки потерявшими способность дать приют живому семени. Если вообще хоть когда-то обладали такой способностью.

Доктор подумал о том, как огромна разница между Марсом и Землей, двумя соседними планетами. Но Космос един. Един и безжалостен. Пройдет всего несколько месяцев, и огромный кратер вполне может изуродовать Землю… ДВ качнул головой, отгоняя плохие мысли.

В верхней части экрана появилась ломаная линия терминатора. За ней тени сливались, образуя ночь. На Марсе она почти столь же черна, как и на обратной стороне Луны. Край планеты был заметен главным образом благодаря звездному фону. Он лишь чуть-чуть подсвечивался Фобосом, отражающим закатные лучи Солнца.

Впрочем, отражает Фобос чрезвычайно слабо. Как и все члены экипажа, ДВ проходил астрономическую подготовку и знал, что поверхность спутника бога войны покрыта слоем пыли, более черной, чем сажа.

Доктор собрался отвернуть объектив от этого сатанинского тела, но вдруг оно полыхнуло. На какие-то мгновения вокруг Фобоса возник фиолетовый ореол, по оттенкам напоминавший факел газовой горелки. Был он очень ярок, его сияние затмило окружающие звезды и лишь немногим уступало по яркости Солнцу. Полуослепший, Доктор-Виктор выплюнул трубку и на ощупь попытался найти кнопку видеозаписи. Увы, опоздал. Так же внезапно, как и возникло, пламя угасло. К Фобосу вернулся его обычный тусклый вид.

* * *

— Ты уверен? Не было ли какого-нибудь обмана зрения?

Доктор пожал плечами.

— При некоторых патологиях бывают ложные светоощущения. Так называемые фотопсии. Однако до сих пор зрение меня не подводило.

— И что же это могло быть?

— Понятия не имею.

Эдвин пощупал свой подбородок.

— Надо бы побриться.

— Не помешает, — согласился Доктор-Виктор.

— Ты никому не говорил?

— Нет.

— Правильно.

— Вот и я так решил.

— И что посоветуешь? — спросил Эдвин.

— Ничего.

— В каком смысле — ничего?

— В том смысле, что необходимо со спокойствием продолжать выполнение программы. Знаешь, чтобы кругом ни бабахало, солдат должен делать свое дело.