Меч Предназначения - Анджей Сапковский

Излучающая синий свет веревка, извиваясь и свиваясь, будтоживая, нащупала подвижным концом шею Геральта, передвинулась под мышки,замоталась в свободный узел. Чародейка застонала. Он был уверен, что оназаплачет. Но ошибся.

– Внимание! – крикнул сверху Лютик. – Мывытаскиваем вас! Нищука! Кеннет! Наверх их! Тяните!

Болезненный рывок, удушающая хватка натянутой веревки.Йеннифэр тяжело вздохнула. Они поехали вверх, быстро, скребя животом пошероховатым доскам настила.

Наверху Йеннифэр встала на ноги первой.

– Из всего обоза, король, – сказалГилленстерн, – мы спасли лишь фургон, не считая рубайловых телег. Ототряда осталось семеро лучников. По той стороне пропасти дороги уже нет, толькощебень да гладкая стена, насколько позволяет видеть излом. Неизвестно, уцелелли кто-нибудь из оставшихся, когда мост рухнул.

Недамир не ответил. Эйк из Денесле, выпрямившись, стоялперед королем, вперив в него взор блестящих, лихорадочно горящих глаз.

– Нас преследует гнев богов, – сказал он, вздымаяруки. – Видать, согрешили мы, король. Это был священный поход, походпротив зла. Ибо дракон есть зло, да, любой дракон есть воплощение зла. Я непрохожу безразлично мимо зла, я давлю его ногами… Уничтожаю. Как велят боги и СвятаяКнига.

– Что он мелет? – поморщился Богольт.

– Не знаю, – сказал Геральт, поправляяупряжь. – Не понял ни слова.

– Тихо, – сказал Лютик. – Я пытаюсьзапомнить, может, удастся использовать, когда подберу рифмы.

– Святая Книга гласит, – окончательно разошелсяЭйк, – что изойдет из бездны змий, дракон отвратный, семь глав и десятьрог имеющий! А на спине у него усядется дева в пурпуре и багрянце, и кубокзлатой будет у нее в руце, а на челе выписан будет знак всякого и полногораспутства!

– Я ее знаю! – обрадовался Лютик. – ЭтоЧилия, жена солтыса Зоммерхальдера!

– Успокойтесь, господин поэт, – произнесГилленстерн. – А вы, рыцарь из Денесле, говорите ясней, если можете.

– Противу зла, король, – завопил Эйк, –надобно поспешать с чистым сердцем и совестью, с поднятой главою! А кого мывидим здесь? Краснолюдов, кои есть поганцы, рождаются в темностях и темнымсилам поклоняются! Чародеев-богохульников, присваивающих себе божеские права,силы и привилегии! Ведьмака, коий есть отвратный проклятый извращенец, противуестественноетворение. И вы еще удивляетесь, что на наши головы пала кара? Мы дошли допредела возможного! Не надо испытывать божескую милость. Призываю вас, король,очистить от нечисти наши ряды, прежде чем…

– Обо мне ни слова, – жалостно вставил Лютик. –Ни слова о поэтах. А вообще-то я стараюсь…

Геральт ухмыльнулся Ярпену Зигрину, ласково поглаживающемуострие засунутого за пояс топора. Краснолюд, развеселившись, осклабился.Йеннифэр демонстративно отвернулась, притворившись, будто разорванная до самогобедра юбка занимает ее больше, нежели слова Эйка.

– Вы немного переборщили, милсдарь Эйк, – резкопроговорил Доррегарай. – Впрочем, уверен, из благородных побуждений. Ясчитаю совершенно никчемным ваше мнение о чародеях, краснолюдах и ведьмаках.Хотя, мне кажется, все мы уже привыкли к таким речам, все же говорить такневежливо и не по-рыцарски, милсдарь Эйк. И уж вовсе не понятно после того, каквы, а не кто другой, бежите и подаете волшебную эльфову веревку ведьмаку ичародейке, которым угрожает смерть. Из сказанного вами следует, что вам скорееследовало бы молиться, чтобы они упали.

– Черт возьми, – шепнул Геральт Лютику. – Такэто он подал веревку? Эйк? А не Доррегарай?

– Нет, – буркнул бард. – Эйк. Именно он.

Геральт недоверчиво покачал головой. Иеннифэр чертыхнуласьсебе под нос и выпрямилась.

– Рыцарь Эйк, – сказала она с улыбкой, которуюлюбой, кроме Геральта, мог счесть любезной. – Как же так? Я – нечисть, авы спасаете мне жизнь?

– Вы дама, госпожа Иеннифэр, – рыцарь чопорнопоклонился. – А ваше красивое и искреннее лицо позволяет думать, что выкогда-нибудь отречетесь от чернокнижничества.

– Чернокнижия, хотели вы сказать.

Богольт фыркнул.

– Благодарю вас, рыцарь, – сухо сказалаИеннифэр. – И ведьмак Геральт также вас благодарит. Поблагодари его,Геральт.

– Да меня скорее удар хватит, – ведьмакобезоруживающе искренне вздохнул. – За что же? Я мерзкий извращенец. А моябезобразная и лживая физиономия не сулит никаких надежд на исправление. РыцарьЭйк вытащил меня из пропасти случайно, только потому, что я лихорадочноцеплялся за красивую даму. Виси я там один, Эйк и пальцем бы не шевельнул. Я неошибаюсь, рыцарь?

– Ошибаетесь, господин Геральт, – спокойноотозвался странствующий рыцарь. – Никому из нуждающихся в помощи я неотказываю. Даже ведьмаку.

– Поблагодари, Геральт. И извинись, – резкосказала чародейка. – В противном случае ты подтвердишь, что по крайнеймере в отношении тебя Эйк был совершенно прав. Ты не можешь сосуществовать слюдьми. Потому что ты – иной. Твое участие в экспедиции – ошибка. Тебя сюдапригнала бессмысленная цель. Поэтому будет целесообразно отделиться. Я считаю,что ты и сам это понял. А если нет, то пойми наконец.

– О какой цели вы говорите, госпожа? – вклинилсяГилленстерн.

Чародейка взглянула на него, но не ответила. Лютик и ЯрпенЗигрин усмехнулись многозначительно, но так, чтобы чародейка этого не заметила.

Ведьмак взглянул в глаза Йеннифэр. Они были холодны как лед.

– Прошу прощения и благодарю, рыцарь из Денесле, –наклонил он голову. – Благодарю всех присутствующих за моенепреднамеренное и поспешное спасение. Я слышал, когда висел, как вынаперегонки рвались мне на помощь. Прошу всех присутствующих простить меня. Заисключением благородной Йеннифэр, которую я благодарю, ни о чем не прося.Прощайте. Мерзость по собственной воле покидает благородную компанию. Ибо вы умерзости уже вот где сидите! Бывай, Лютик.

– Эй, Геральт! – крикнул Богольт. – Неразыгрывай из себя целочку. Не делай из мухи слона. К черту…

– Лю-ю-юди!

Со стороны устья ущелья бежал Козоед и несколькоголопольских милиционеров, высланных на разведку.

– Что такое? Чего он орет? – поднял голову Нищука.

– Люди… Ваши милости… – задыхался сапожник.