Цветы к сентябрю - Николай Станишевский

Грациозно прошествовав к длинному, стоящему в центре комнаты столу, она двинулась вдоль него, аккуратно ведя пальчиком по поверхности.

— Фу! — её хорошенький носик наморщился. — Как много пыли! И как всё-таки я люблю грязь!

Подойдя к Николасу, она с отвращением вытерла палец о рукав его спортивной куртки.

— Тебе, наверное, нравится так жить, — медленно, выделяя каждое слово, произнесла она. — Ты провёл здесь почти месяц и даже не соизволил навести порядок. Нет, Ник, ты неисправим.

Она ещё немного постояла, словно размышляла о чём-то, потом медленно запустила пальцы в его шевелюру.

— Знаешь… — её взгляд мечтательно взметнулся вверх, — а ведь когда-то я действительно любила тебя. Хотя, вполне возможно, что сейчас мне это лишь кажется. Понимаешь, я давно хотела тебе об этом сказать, но как-то не решалась. И вот теперь я хочу это сделать. В первый и в последний раз.

Отняв руку от волос, она встала за спинкой стула.

— Знаешь, дорогой, — на последнем слове её голос предательски дрогнул, и она судорожно сглотнула. — В глубине души я всегда понимала, что ты предназначен не для меня. Дело даже не в том, что здесь повсюду пыль, и ты её не вытер. Ты можешь навести порядок, когда действительно захочешь. Причём, ещё какой…

Она дотронулась до дрожащего века правого глаза и шмыгнула носом.

— Мне всегда было жаль тебя, Ник. При всех твоих порой неожиданных выходках и резких поворотах характера, ты всегда оставался чист. Причём, именно душой. Может быть, потому что ты действительно безумно любил меня…

Она ещё раз шмыгнула носом.

— Жаль… — её голос приобрёл тусклый и бесцветный оттенок, словно огарок свечи, который стоял на столе. — Но кто жалел меня? Кто нашёл ключ к замочной скважине моей души, чтобы повернуть её механизм. Посмотреть, что делается там внутри, на самом деле? Никто. Да, собственно говоря, никто и не хотел…. И в первую очередь, ты не хотел этого сам, Ник! Все считали меня твоей вещью, красивой куклой, принадлежащей лишь тебе! Думаешь, мне было приятно притворяться верной и любящей женой и исполнять роль домохозяйки все эти годы?

Она гневно оттолкнула спинку стула, развернулась и подошла к окну.

— Нет, — вздохнула она, глядя безучастным взглядом на тяжёлое, свинцовое море. — Никто не спорит, ты — прекрасный хозяин, ты сумел обустроить нашу жизнь на сказочном уровне. Ты — верный и любящий муж, я знаю, что за все эти годы ты мне ни разу не изменил. Ты — галантный, изысканный кавалер, я сбилась со счета, сколько раз ты дарил мне цветы. Ты не жаден, я имела все, что хотела, причём мне не приходилось просить, достаточно было лишь намекнуть, и ты прекрасно угадывал моё настроение. Но ты не учёл главного. Ты не знал, нет, ты просто не хотел знать, как сильно порой, пребывая в чистоте, мне хотелось окунуться в грязь!

Она стукнула кулачком по оконной раме, отчего запотевшее стекло тонко и протяжно загудело.

— Я устала жить такой жизнью! — обернувшись, выкрикнула она. — Я устала от общества, которое меня окружало, потому что оно было чересчур культурным! И ты мне надоел со своей культурой и воспитанием! Под твоим постоянным наблюдением я и шагу не могла ступить! Ты не представляешь, как порой мне хотелось услышать от тебя грубое, бранное слово! Я специально не рассказывала тебе о своей прошлой жизни, а только изредка намекала!

Но ты не понял меня!

Она яростно разрубила воздух ребром ладони.

— Ты никогда не хотел меня понять! — из полуоткрытых губ брызнула слюна. — Потому что тебе не было дела до моей жизни! Ты не снизошёл до того, чтобы попробовать разобраться в ней! Для этого, Ник, ты был слишком интеллигентным!

Она замолчала, и в комнате повисла плотная, напряжённая тишина. Красивые губы мелко-мелко задрожали и неожиданно растянулись в узкую коварную усмешку.

— Но ты был щедр ко мне, Ник, — она снова подошла к нему и начала перебирать волосы на затылке. — Я бы раньше никогда не смогла подумать, что у меня будет то, что ты для меня приобрёл. Мои родители были довольно небогатыми людьми, но об этом сейчас, я думаю, не стоит. Конечно, я не видела с ними и десятой доли того, что увидела с тобой. Поэтому с тобой и жила.

Безусловно, я виновата.

Виновата в том, что я посягнула на ТО, ЧТО мне никогда не принадлежало.

Виновата в том, что она посягнула на ТОГО, КТО ей никогда не принадлежал.

Теперь я на какое-то время осталась одна…

Перегнувшись через плечо Николаса, она прочитала:

— Цветы к сентябрю… Хорошо, Ник, я кладу тебе эти цветы. Только не на задний двор, а прямо перед тобой.

Обогнув стол, она небрежно бросила на него букет.

— В последнее время ты постоянно жаловался на сердце, — в её голосе появилось оцепенение. — Видишь, оно действительно оказалось слабым. И, правда, Ник, зачем человеку с таким слабым сердцем столько денег? Оформив завещание на моё имя, ты поступил совершенно правильно. Когда женщина становится одинокой, но богатой и независимой, она будет делать то, что хочет и любить, кого захочет. Теперь она сама сумеет обеспечить его!

На бледных губах вновь появилась улыбка.

Она или… я?..

— Но… прошу тебя, не подумай, что это произошло лишь из-за денег. Не такая уж я меркантильная, как тебе кажется. Просто ты забыл, что случилось в одну из сентябрьских ночей…

Она расстегнула висевшую на плече сумочку и достала вчетверо сложенный полиэтиленовый пакет.

— Главное — не забыть взять то, что больше не понадобится, — задумчиво произнесла она и вышла в коридор.

— Ну, где вы, мои дорогие? — зайдя в спальню, она присела и начала складывать в пакет разбросанных по полу чёрных плюшевых котят. — Идите к маме, вы прекрасно сделали своё дело! Воображение бедного Ника завершило вашу работу — оно заставило вас шевелиться!

— И тебе пора покинуть эти стены! — она вытащила из-за кровати чёрную бархатную кошку. — Бедняга Ник всегда страдал избыточным представлением о вещах. Это хорошо. Так. Здесь вроде бы все.

Она снова вернулась в комнату и достала небольшой пузырёк с прозрачной жидкостью.

— Это для того, чтобы вкусно пахло, — она с улыбкой расплескала вокруг себя содержимое флакона. Затем щёлкнула зажигалкой и поднесла огонёк к одной из занавесок.

— А это для того, чтобы стало светло!

Лёгкое, искристое пламя охватило старую, слегка пожелтевшую ткань и быстро взметнулось вверх, покрывая гардину равномерным оранжево-синим слоем. Полюбовавшись им какое-то время, она обернулась и ещё раз внимательно посмотрела на Николаса за столом. Положение тела не изменилось.

— Пока, Ник, — тихо сказала она, сняв с пальца небольшое изящное кольцо. — Не хочется, конечно, с ним расставаться, но с твоей стороны это была бесполезная, абсолютно никому не нужная жертва.