Демона вызывали? - Анастасия Анатольевна Рябова

— Прости, забыла сказать, и вообще, разве это важно?

— Ладно, голубки. Заберите душу одного грешника, и я дам вам то, что вы хотите.

— Говори адрес, а с тобой дома поговорим! — прорычал Мэтт.

— Ты уверена, что не хочешь его отдать мне? — еще раз переспросила Даниэль. Матариэль уже злобно сверкнул глазами и вытащил кинжалы.

— Да поняла я, зачем сразу за оружие хвататься, — демоница щелкнула пальцами и у нее в руках появилась увесистая записная книжка. Она вырвала листочек, написала на ней адрес и отдала Лекси.

— Вот, и как только схватите его, перенесетесь ко мне.

— Нет, я не могу, — обреченно выдохнула Лекси. — Ангел связал меня.

— Ух, какой мужчина пропадет, — простонала Даниэль и восхищенно захлопала ресничками, погружаясь в свои извращенные фантазии. Опомнившись, демоница щелкнула пальцами, и на журнальном столике появился флакон. — Он перенесет сюда. Ну, вот и все, до встречи, сладкие, — в момент она растворилась в воздухе, будто ее здесь и не было.

Мэтт, едва остался один на один со своей спутницей, двинулся на Лекси, во все еще не застёгнутой рубашке, обнажающей его мощную грудь. И прежде, чем Лексиана успела добежать до двери, перехватил её и прижал к стене.

— И что это было? — его пальцы впились в нежную кожу ее шейки, оставляя красные следы. Лекси судорожно хватала воздух ртом. Ну почему она не может колдовать?! — Думаешь, со мной можно вот так просто играть?

— Прости, — пискнула Лекси.

— Нет, так легко ты не отделаешься, — Мэтт разжал пальцы и впился в ее губы злым, жадным поцелуем. Одной рукой он обвил ее тонкую талию, прижимая к себе, а другой сжал полушарие груди, сосок которой так четко виднелся сквозь ткань.

Маленькие кулачки били его в грудь, но он не останавливался, продолжая свою месть, пока Лекси не обмякла его в руках, а с губ не сорвался стон. Тогда он отпустил ее и отошел в сторону.

— Кажется, ты забыла, кто здесь главный! — зло прошипел Мэтт. Он не мог позволить Аннанэль так над собой издеваться, не мог простить ей этих недомолвок, которые могли стоить им обоим жизни. — Пойдём отсюда. В гостинице договорим.

Лекси еле сдерживала слезы, на нее словно вылили ушат помоев. И вправду, чего она хотела от ангела? В какой момент она потеряла бдительность?

«От добра добра не ищут!» — вспомнились ей слова мамы, и рыдания становилось сдерживать все тяжелее.

Глава 7

Мэтт расхаживал по номеру из угла в угол, посреди которого, сжавшись в комочек, стояла Лекси.

— Я думал, мы друг другу доверяем! А ты даже такие мелочи от меня утаиваешь, — орал Матариэль.

— Вот ты сам говоришь, что это мелочи, зачем тогда злишься? — попыталась выкрутиться Лексиана.

— Да потому, что из-за таких мелочей мы могли лишиться жизни!

— Угу, а ты мог бы рассказать про клинки? Или ты их берег на конец нашего сотрудничества, чтобы во сне перерезать мне глотку?

— Да, но я хоть не сводничаю, и ладно бы хоть с нормальной бабой, а то с… — Мэтт замялся, не знаю, как обозвать этих демонов, — непонятно с кем.

— Ну что ты, сам сказал, что тебя женщины не интересуют.

— Говорил!

— Ах, так, — и Мэтт ринулся доказывать свою традиционную сексуальную ориентацию.

Первыми на пол полетели бирюзовые лоскутки платья, потом кружевные лохмотья трусиков. Вразумить явно сдвинувшегося по фазе Мэтта Лекси не помогало ничего: ни отчаянные крики, ни мольбы, ни признание своей неправоты, ни удары руками, которые скоро оказались прижатыми к постели его ладонью, впрочем, как и все ее тело.

Голова Лекси уже начинала кружиться от болезненно-сладких пьянящих прикосновений. Тело, казалось, уже не принадлежало ей, оно жило своей жизнью, извиваясь и выгибаясь навстречу ласкам умелого мужчины.

Мэтт больше не держал руки Лекси, которая и сама не хотела убегать. Она с жаром и пылкостью отвечала на каждую ласку, оглаживала мускулистые плечи. Забери ее ангелы, если она не стонала и не умоляла Мэтта не останавливаться. Им было так хорошо, что они даже не собирались останавливаться, и ничего не имело значения: ни войны, ни заговоры, ни предрассудки, ни личная ненависть… все было не важно. Но именно в тот самый момент, когда Лекси начала стягивать брюки с Мэтта, его что-то отбросило от нее в противоположный конец комнаты.

— Какого черта? — выругался Мэтт. В ушах зазвенел колокольчик, а Лексиана увидела разгневанного ангела и быстро завернулась в покрывало. — Михаэль? — переспросил Матариэль, вглядываясь в пустоту.

— Ты одевайся, — крикнул друг падшего ангела Лекси и швырнул в нее халат. — И передай этому, что я вашей нянькой не буду, но после того, как он тебя обесчестит и нарушит все заветы Всевидящего, ему уже никогда не вернуть свои крылышки, — после этого Михаэль подхватил Мэтта и закинул в ванную, включив холодную воду.

— Пусть там охладится. А ты не смей совращать моего друга, исчадье ада! — рыкнул на нее ангел.

Лекси залилась слезами. За что ей такое! Она ведь ни в чем не виновата, ну, позлила чуть-чуть, что ее теперь, сразу насиловать и обвинять во всем?!

Мэтт стоял прямо в брюках и распахнутой рубашке под струями ледяной воды. И ругал все, на чем свет стоит! Нет, разве так может быть, чтобы он, древний ангел, потерял контроль, нарушил непреложный закон?!

Матариэль сжал кулаки и ударил кафель так сильно, что с костяшек потекла алая кровь. Ему хотелось выть от отчаяния. Он подвел Лекси, обидел ее. Теперь уже точно. И вопреки всему, Мэтту небезразличны её чувства. Пусть она демон, но ему уже не кажется, что они всемирное зло, как говорит закон. Боль тугой змеей скручивалась внутри него. Он не понимал всех чувств, терзавших его душу, ибо ангелы лишены их. Мэтт снова ударил стену, в попытке с помощью боли отгородится от внутренних противоречий, и безвольно опустился на пол. Не помогло… Одному Мэтту хотелось вернуться туда, к Лекси, обнять ее, успокоить, поцеловать и продолжить начатое, а другая его сущность яростно сопротивлялась…

Мэтт резко встал на колени, сложил руки в молитве и зашептал:

— О, Всевидящий, направь мена на истинный путь, смилуйся над сыном твоим! — Матариэль никогда ни о чем не просил у своего отца, но сейчас просто не знал, как быть. Ангел четко знал, демоны — это зло, а сейчас границы размылись. Уже нет черного и белого, лишь оттенки серого… И он уже не в силах понять, кто ему друг, а кто враг, что правильно, а что — нет.

Мэтт долго стоял