Проклятие для Обреченного - Айя Субботина

Генерал ведет нас по холодной галерее, наполненной странными шорохами и сквозняками. Здесь очень холодно, и я с удовольствием плотнее кутаюсь в меховую накидку, вдруг натыкаясь на злой взгляд Намары. Она бесится, и только присутствие Тьёрда не дает ей наброситься на меня с кулаками.

— Ты все равно уже мертва, - улучив момент, шипит эта змея.

Я смотрю на нее с сухой улыбкой.

— Так чего же ты боишься, будущая жена Потрошителя?

— Лишь одного – что не смогу увидеть, как тебе пустят кровь.

Тогда я умирала бы долго и мучительно, и чтобы не думать об этом, позволяю пальцам утонуть в меху, последний раз в жизни наслаждаясь простыми человеческими радостями.

Тьёрд приводит нас в темный зал с куполом, по своду которого тянется звездная россыпь. Эту часть замка северного короля халларны достраивали сами, и расположение звезд мне совершенно незнакомо, как незнакомы и созвездия, которые они образуют. Все здесь слишком чужое, не похожее на наш привычный уклад, и в этом есть какой-то тайный смысл. Чтобы покорить врага недостаточно убить его жену и увести в рабство детей. Его нужно лишить веры. Показать, что богов можно попрать грязными сапогами – и они все равно останутся глухи и слепы к мольбам своих детей.

— Надеюсь, мы хорошо поняли друг друга? – спрашивает император, поворачиваясь ко мне и Намаре, пока Геарат трясется за нашими спинами и влажно причмокивает губами. – Одна из вас удостоилась чести стать женой моего лучшего воина, человека, которого я почитаю за брата. Другая послужит во славу Трехглавому богу, и ее кровь укрепит узы, которые накрепко связали два народа.

— Смерть – это просто смерть, - говорю я. Даже без злости, а просто, чтобы он знал, что я лягу на камень с мыслями о своих богах, молясь им, а не чужому кровожадному идолу.

— Прости ее, император, - выступает вперед Тьёрд. Оглядывается на меня, снова убивая жестким светом алых, будто кровь, глаз. Я с трудом выдерживаю мысленный приказ покориться. Держу спину ровно, хоть уже сейчас чувствую, как кровь медленно вытекает из меня свозь несуществующие порезы.

— Обещаю, что позабочусь о том, чтобы моя будущая жена научилась покорности.

Он не смотрит на Намару, когда говорит это.

Он смотрит на меня.

Мне кажется, что происходящее сейчас просто не может меня касаться. Почему Тьёрд смотрит не на Намару? Почему говорит так, будто это меня он собирается воспитывать, как свою жену, если собирался жениться на «более покорной»? Намара и без плетки будет смотреть ему в рот.

Я же испорченная, негодная.

Я же бесплодная потасканная дикарка.

Что за игры ведет этот монстр?

— Тьёрд? – По голосу императора непохоже, что у них был сговор. – Я правильно понимаю, что ты…

Он задерживается на паузе, как будто не хочет продолжать то, что звучит как абсурд.

Генерал почтительно склоняет голову, а потом грубо, без намека на почтительность и нежность к будущей жене, обвивает ладонь вокруг моего запястья, и это все равно, что еще один ошейник, потому что парализует не только тело, но и волю. Я даже дышать боюсь без его разрешения, пока эти красные глаза смотрят на меня, словно на жертву. Как будто у меня вдруг забрали последние часы жизни и только что, на глазах у избранной публики, раскроили на жертвеннике.

— Я выбрал жену, мой император, - уверенно и спокойно отвечает монстр. – Могу тебя заверить, что делаю этот выбор осознанно, в полном здравии и без принуждения.

Халларнцы всегда говорят так, когда собираются взять женщину своей женой. Я слышала, как Намара повторяла, словно заговоренная, и следом то, что нужно сказать в ответ.

И прямо сейчас, пока слова Тьёрда еще висят в воздухе, я повторяю то, что слышала от сестры:

— А я беру этого мужчину своим мужем, без принуждения и по доброй воле.

Генерал смотрит на меня, впервые выглядя искренне удивленным. И хоть это длится всего пару мгновений, я чувствую себя намного лучше, чем до того, как переступила порог этого замка.

Император мерит нас взглядом, как мне кажется, не очень радостным, но я не успеваю толком на этом сосредоточиться, потому что идеальный момент рушит громкий крик Намары.

— Ты сказал, что я буду твоей женой! – кричит она и в порыве гнева делает то, на что даже у меня не хватило бы глупости: бросается на генерала с кулаками.

Один даже успевает попасть в цель, но, судя по виду Тьёрда, он ждал этого и позволил этому случиться. Потому что в следующее мгновение резко выбрасывает руку вперед, сжимает в стальном кулаке волосы Намары и, притягивая к себе ее перекошенное лицо, чеканит словами:

— Я разве сказал, что беру тебя в жены? Ты слышала от меня эти слова? Готова поклясться перед образом Трехглавого?

Намара беспомощно открывает рот, но так оцепенела от ужаса, что не может проронит ни звука. Тьёрд довольно кивает, но вместо того, чтобы отпустить жертву, тянет ее голову выше. Еще немного – и сестра повиснет в его кулаке, словно кукла. Она уже едва стоит на цыпочках.

— Впредь знай свое место. Любому, кто притронулся ко мне хоть пальцем, я отсекал обе руки, а за вранье обо мне отсекал язык. Вместе с головой. В следующий раз, если тебе в голову придет глупая мысль сделать то или другое, помни этот разговор и мое великодушие. Считай, что ты исчерпала мое терпение.

Я знаю, что все происходящее – демонстрация, показательная порка, чтобы и я понимала, какой может быть моя участь строптивой женщины. Но вместо того, чтобы прилежно внимать уроку, позволяю себе то, чего не чувствовала уже очень давно: ядовитое, огромное, как солнце в полдень, злорадство. Мне приятно видеть в глазах Намары боль и ужас, приятно осознавать, что сейчас она впервые чувствует то, с чем я прожила половину жизни.

И когда холодная улыбка касается моих губ, я ловлю на себе пристальное внимание алых глаз генерала. Выдерживаю его взгляд и к своему ужасу понимаю, что хочу улыбаться именно ему. Вот только его лицо всегда холодно и непроницаемо.

— Поздравляю с удачным приобретением, Тьёрд, - сдержано говорит император, как будто тут был не смотр невест, а лошадиная ярмарка.

Я до боли стискиваю зубы и мысленно напоминаю себе, что сейчас во мне говорит радость избавления от страшной участи. Не знаю почему монстр выбрал меня. Я не легла с ним по доброй воле, я соврала и нарывалась на плетку, но он все равно выбрал меня вместо послушной и на все согласной Намары, которая может дать ему наследников.

Завтра… я все это увижу совсем в ином свете.

— Хочу поговорить с тобой. – Император смотрит на генерала. – Наедине.

Прежде, чем нас выводят из зала, я еще раз успеваю заглянуть в лицо Тьёрда. Наверное, там должен быть страх, потому что император точно не выглядит довольным от выбора своего вассала.

Но у моего будущего мужа действительно нет сердца.