Безумно горячий - Тара Янцзен

Когда Лидэр уехал, Хокинс, обернувшись, посмотрел на металлическую дверь и полез в карман за зажигалкой. Он не мог оставить старика одного, не на всю ночь. Он наблюдал за МакКинни на протяжении двух недель – док бы рассеянным… даже слишком рассеянным. И не был за рулем. Приехав в Лафайетт, он первым делом сдал ключи от машины. Объяснений не последовало, а Хокинс не спрашивал. Черт, Порше, на котором приехал старик, принадлежал Дилану.

Хокинс вытащил из заднего кармана телефон и набрал номер. Когда раздались гудки, он взглянул на часы. Джонни Рамос все еще должен был быть в автомастерской ОПО в Коммерс Сити.

– Йоу, – ответил Рамос после третьего гудка.

– Джонни, это Хокинс. Мне нужна услуга. – Он отлично представлял, как по лицу молодого парня расплывается ухмылка. Его стоило бы звать Джонни «Переговорщик» Рамос.

– Конечно, Супермен, – сказал Джонни, голос его уже звучал чрезвычайно уверенно.

Супермен.

– Я на складе, прямо около выезда из Лафайетт. Как быстро ты сможешь добраться сюда? – Он наклонился к зажигалке и прикупил сигарету.

– Зависит от того, на чем я поеду.

Ответ на этот вопрос Хокинс знал в ту же минуту, когда решил подключить Джонни.

– Поедешь на своем пикапе. Ты мне нужен, чтобы присмотреть за стариком и дюжиной ящиков. – Он глубоко затянулся прежде, чем вынуть сигарету изо рта и стряхнуть пепел.

– Роксанна, – лаконично ответил Джонни, называя свою цену. – На вечер следующей пятницы.

Окей, он знал, что это случиться, и был готов примириться с необходимостью – но не без некоторых условий со своей стороны.

– Для пятничных разъездов ты хочешь Бэтти. Все девочки любят Бэтти. Роксанна их только отпугнет.

– Я не о девочках думаю.

Ну, а вот это уже немного тревожило. С чем-то большим, чем девочка, не испугавшаяся Роксанны, семнадцатилетний парень вряд ли смог бы справиться – даже если этим семнадцатилетним парнем был Джонни Рамос.

– Как дела в школе?

– Уроки кончаются на следующей неделе, а осенью я снова вернусь в Ист Хай.

– Испытательный срок? Как там идут дела?

– Как по маслу, – легкомысленно ответил парень. Вероятно, излишне легкомысленно. Было сложно отказаться от денег, которые могли бы принести быстрые сделки, и еще сложнее держаться подальше от бывших приятелей по району.

– Ты ведь понимаешь, к чему я веду, так? – Хокинс знал Джонни лучше, чем тот знал себя сам, знал, что это значит – получить шанс выбраться с улицы, и знал, что значит – упустить этот шанс.

Он также очень ценил Роксанну. Он понимал, почему парень хочет ее.

– Да, сэр.

Вот это уже звучало похоже на то, чего ждал Хокинс.

Он потер лоб, раздумывая, взвешивая свои варианты, взвешивая Джонни. Опустив руку, он рассеяно оглядел синюю татуировку, поднимающуюся вверх по его предплечью. Она располагалась на тыльной стороне руки, пропадала под футболкой, пересекала спину и спускалась по другой руке до самого запястья.

То, чего он не знал о зря потраченной юности, еще не было придумано человечеством.

– Никаких гонок, – сказал он Джонни, приняв решение. – Никакого высокого октана, даже если ты не гоняешь. За границы штата не выезжать.

– Согласен, – ответил парень, не колеблясь, что Хокинс нашел обнадеживающим.

– Никакого трек-рейсинга. Никакого стритрейсинга. Никакого дрег-рейсинга. Никаких гонок наперегонки даже с твоей бабушкой до ближайшего перекрестка.

– От зари до зари, – поклялся Джонни.

– Окей, – переселив себя, сказал Хокинс, понимая, что особого выбора у него нет. – Увидимся через час.

Повесив трубку, он засунул телефон обратно в карман и взглянул на зеленую красавицу с низкой посадкой, гревшуюся на горячем летнем солнце – пар поднимался от ее шин. Роксанна. Додж Челленджер R/Т 1971 года. Он купил ее пару месяцев назад у дилера в Нейпервилле, Иллинойс, который ездил на ней только по воскресеньям в зоне с ограничением скорости. На Стил Стрит ее ждала совершенно иная жизнь. Роксанна была наземной крылатой ракетой – и он собирался позволить Джонни Рамосу взять ее в пятницу вечером.

Если ему требовалось больше доказательств собственной приверженности благодетелю дядюшке Сэму, он их получил. Сколько бы ограничений он ни воздвиг, пара Джонни плюс Роксанна гарантированно пахла паленым.

– Скитер Супермену. Скитер Супермену, – слабый голос донесся из Роксанны.

«Будь я проклят», – подумал он, отталкиваясь от здания и направляясь к машине. Этот ноутбук работал.

«Хорошая была мысль – накормить ее», – подумал Куин, наблюдая за Реган, сидевшей над гамбургером и тарелкой с картофелем фри. Съела она совсем немного, но цвет лица улучшился. Температура начала падать вместе с опускавшимся солнцем и их подъемом в горы, так что она сменила свою промокшую одежду, переодевшись в туалете ресторана. Жаловаться он не мог. Желтая рубашка была симпатичной, особенно на ней, действительно симпатичной с короткими рукавами и воротником, отделанными кружевом. Если бы кто-нибудь спросил его этим утром, любит ли он кружево, он бы ответил: только если оно черное, откровенное и медленно появляющееся из-под одежды.

Теперь он расширял горизонты.

То же самое касалось и маленьких пуговиц. Он был готов принести себя в жертву маленьким жемчужным пуговкам, которые спускались вниз по всей длине ее рубашки, был готов приклоняться перед ее джинсовой юбкой, длинной по середину бедер. Он никогда не получал столько выгоды от пакетика со льдом, никогда даже не представлял себе приятных эротических возможностей, возбуждения, которые мог дать пятифунтовый мешок с замороженной водой.

Ему нужно взять себя в руки. Вероятно, после лагеря в Рэббит Вэлли Реган МакКинни поменяла свое отношение к нему и сейчас была с ним только из-за Уилсона. Она пришла к нему с проблемой, очевидно преодолевая все разумные доводы на его счет. Он заставил ее чертовски подергаться, и не винил ее за это. В данной ситуации он и сам чертовски дергался.

Пока они ехали, он поймал на себе пару ее долгих косых взглядов. Он замечал каждый раз, как она обхватывала себя руками, делала глубокий вдох и пыталась успокоиться перед лицом безумия, в которое превратился этот день – легкой подъем подбородка, сосредоточенный взгляд вперед. Возведенный фасад начинал сыпаться через пару минут, грудь поднималась в тяжелом вздохе, рука тянулась к волосам в попытке убрать выбившиеся пряди. Потом она снова вздыхала, напрягала руки и пыталась выстроить свою защитную оболочку.

Она устала. Была напугана. Волновалась о своем деде.

Она разбивала ему сердце, но он все равно думал о том, как сексуально она выглядит, сидя около окна, выходящего на живописный Вейл и долину. Он надеялся, что еда поможет ей расслабиться, может, сморит ее достаточно, чтобы она могла поспать. Если его вождение тревожило ее при свете дня, ночная гонка по горам точно станет гарантией обращения в новую религию. Он предложил ей вина на ужин, но не удивился, когда она отказалась. Она была осторожна. Он быстро это понял: осторожна с тем, что говорила, осторожна со своими пуговками, одеждой и скромностью, осторожна в своих обвинениях, чертовски осторожна с непринятым пока решением о том, что скажет своей сестре Никки – бежать или оставаться. Так что нет. Пить вино в компании вооруженного угонщика было бы весьма неосторожно.