Индия. На плечах Великого Хималая - Дмитрий Григорьев

Ночью, вооружившись фонариками, мы пошли на крышу отеля, под звездное небо. Там мы оказались не одни — целая группа не очень богатых даже по индийским меркам паломников готовила себе ужин. Как потом выяснилось, большая часть этих людей ночевала на первом этаже отеля, в комнате, сплошь заставленной кроватями. Некоторые же оставались наверху до утра.

Нам, пришедшим на крышу позже, было оказано максимально возможное гостеприимство — соседи откуда-то извлекли два одеяла, которые постелили на бетонный пол. Мы же, разрезав арбуз, предложили им несколько кусков.

Тогда они предложили присоединиться к их трапезе.

Мы отказались, сославшись на то, что сыты.

Тогда они подарили нам несколько плодов лайма.

Причем вся эта медленная беседа происходила на языке жестов: никто из соседей не знал английского языка, а никто из нас не знал хинди. Это чем-то напоминало популярную в игру «крокодил», когда средствами пантомимы человек должен представить загаданный предмет или понятие.

Впрочем, один раз я столкнулся с полным непониманием. Это случилось в середине 90-х, в лесу возле поселка на берегу Индийского океана. Я нашел в тени сосны удобный камень, сел на него и стал приводить в порядок записи в дневнике. Вдруг ко мне подошел индус и принялся наблюдать за тем, что я делаю. Стоял он так минут тридцать. Сначала меня это немного раздражало, потом я стал думать, уж не плод ли он моего воображения, и отцепил от него свое сознание. В итоге получился следующий текст:

В девять утра Кришна уже ждал нас в джипе: он ночевал внизу, вместе с паломниками, и мы отправились в форест-офис. Последний, как и положено, находился в лесу: некий неприглядный сарайчик, где сидели два чиновника. Для того чтобы получить разрешение на проход к леднику, пришлось заполнить довольно большое количество бумаг. Компьютеризация сюда еще не добралась. Наши легкоанглоязычные спутницы (для Тони английский почти родной, а Катя долго жила в Штатах) делали это гораздо быстрее, чем мы, поэтому Сева, Носов и я тоже заполняли, но не бумаги, а пространство и без того маленького помещения.

Тем временем в офис начали подходить другие посетители. Я разговорился с одним индийцем, на лице которого просто было написано высшее образование. Он привел с собой пару из Европы и, судя по разговорам, происходящим между ними, работал гидом. Я попросил его прокомментировать карту, висящую на стене, и рассказать о Ганготри. Безусловно, ледник Гомукх — основное место паломничества и основная достопримечательность этих мест. Но есть несколько красивейших озер, расположенных неподалеку от поселка Харсил, есть также высокогорное озеро Кедратал, к которому можно добраться из Ганготри по одному из притоков Бхагиратхи, путь туда занимает два дня, но подъем не требует специального снаряжения. Можно продолжить путь и выше ледника — на плато Тапован, где летом живут особо продвинутые йоги. Но разрешение на проход к леднику стоило 600 рупий (для индийцев оно стоит намного дешевле) с человека и выдавалось на два дня. Мы решили ограничиться посещением Гомукха и возможным трекингом на Кедратал, куда разрешения не требуется.

Денежный сбор здесь вполне оправдан — экологическая культура в стране пока на очень низком уровне, мусор чаще всего летит под ноги и остается на склонах Хималая. Убирать его приходится сотрудникам заповедника. Но беда не только в мусоре, оставляемом отдельными туристами и паломниками, мусор всего человечества, выбрасываемый в небо, — причина глобального потепления, а оно, в свою очередь, ведет к тому, что ледники с каждым годом уменьшаются в размерах. На последней Кумбха-Мела (как я уже отмечал, это не только праздник, где радуются люди, боги и даже демоны, но и «собор» великих учителей Индии, на котором обсуждаются очень серьезные вопросы) говорили и о таянии священного ледника Гомукх, и о постоянно ухудшающейся экологической обстановке вокруг Ганги. Что поделаешь, Кали-юга. Дальше будет хуже.