Терминатор из глубинки - Виктор Степанычев

Усмехнувшись, Вадим промурлыкал под нос, чуть изменив слова, стилизованный жгучий романс: «Подайте патроны, поручик Голицын, корнет Беклемишев, надеть ордена...»

Самолет стало сильно трясти и бросать из стороны в сторону, вибрация усилилась. У Вадима было чувство, что он слышит, как жалобно и натужно скрипит фюзеляж. За иллюминатором сгустился полумрак, изредка прорезаемый далекими всполохами грозы. Минут через десять машина стала снижаться – резко, как будто падать. Они вырвались из тучи и неожиданно близкая земля, расчерченная полосами лесопосадок и зелеными квадратами полей, уплывающими в пелену дождя, стремительно надвигалась, убыстряя свой бег в круглом экране иллюминатора.

Из крутого пикирования самолет на совсем короткое время перешел в горизонтальный полет и, раз, второй ударившись шасси о бетон, громко взревев напоследок двигателями, побежал, теряя скорость, по взлетно-посадочной полосе, густо омываемой ливнем. Сквозь мощные струи дождя едва-едва просматривались недалекие деревья за оградой аэродрома, гнущиеся под сильными порывами ветра.

Техник, довольно улыбаясь, вышел из пилотской кабины и спросил у Вадима:

– Как самочувствие? Нормально? Вот и отлично. Едва через грозу пробились. Нас уже хотели разворачивать на Рязань. Хорошо, что на вышке ребята знакомые попались, дали добро на посадку. Заводили напрямую – если бы ушли на коробочку над аэродромом, то могли не успеть.

В подтверждение его слов салон озарила ярким светом близкая молния, и оглушительный грохот грома, казалось, встряхнул дюралевый фюзеляж самолета.

– Я же говорил, вовремя прорвались, – показал пальцем за борт техник. – И еще с вышки передали, что вас уже ждут.

– Спасибо, ребята, – поблагодарил Вадим. – Незабываемый полет, особенно в финальной части.

– Наш командир еще не такое может, – махнул головой в сторону кабины техник. – Однажды в Тикси вслепую садились. Попали в снежный заряд с ураганными порывами бокового ветра. До запасного дотянуть горючего уже не хватало. На полосе с трудом удержались – юзом шли. А наутро аэродромщики самолет едва откопали, сугроб до самой кабины намело. Петрович у нас молодец – две Красные Звезды за Афганистан имеет.

Самолет качнуло, он остановился, и двигатели, плавно снизив обороты, затихли. Стал слышен глухой монотонный шум бьющего по корпусу дождя. Техник открыл люк, и в салон ворвался прохладный воздух, наполненный свежестью и озоном.

– А это, наверное, вас встречают: карета подана, – сказал он и стал выталкивать наружу трап.

Вадим, подхватив сумку, подошел к двери и увидел рядом с самолетом белую «Ниву» со знакомыми номерами. Пожав на прощание руку технику, он сбежал вниз, в несколько прыжков добрался до автомобиля и, раскрыв дверку, плюхнулся на сиденье рядом с Самсоном. Быстрота передвижения не спасла его от падающего сплошной стеной дождя, и на чисто вымытые коврики с туфель потекла вода.

– Поаккуратнее, замочишь мне все, – пробурчал Самсон, всегда ревниво относившийся к чистоте и порядку в своей машине. – Привет, Викинг! Как отдохнул?

– Привет! Отдыхать всегда хорошо. Что у вас с погодой творится? «И разверзлись хляби небесные!» Два часа назад на солнышке нежился, тут на тебе: буря, гром.

– Дня три собиралась непогода и вот наконец разродилась. Я завтра с Настеной в зоопарк хотел пойти, давно обещал, но, видно, не судьба. А тут еще этот вызов... Дед дал неделю отгулов, а сегодня срочно выдернул тебя встречать. Что случилось-то? Вроде еще рано на службу выходить?

Вадим в изумлении воззрился на Самсона:

– Понятия не имею. Я думал, от тебя услышу, зачем меня вытащили, а ты, смотрю, сам ничего не ведаешь?

– Откуда? Утром часов в десять позвонила секретарь Галина и передала распоряжение Деда: из отпуска я отозван, должен встретить тебя и доставить на квартиру в Сокольниках – знаешь нашу точку. Пока разобрались, где тебя ловить, полдня прошло.

– А пятерки тебе не передавали? Мне какой-то странный сигнал пришел: три пятерки.

– Нет, Галина сообщила только устное распоряжение Олега Петровича и все. Никаких пятерок... Эх, хорошо бы все твоей встречей и закончилось. Так я хотел с Настеной позаниматься, а то месяцами малышку не вижу.

Настя – любимое и позднее шестилетнее чадо Самсона, была предметом его гордости и обожания. Женившись уже к сорока годам, когда перешел на инструкторскую работу, Толя, как было его настоящее имя, боготворил миниатюрную и хрупкую жену, казавшуюся рядом с мощным мужем эфемерно-воздушным невесомым созданием, и не мог надышаться на дочурку.

Вряд ли человек, близко не знающий Самсона, сумел бы догадаться, что эта глыба, с лицом пьющего сантехника и хриплым басом, может проявлять такую глубокую нежность и заботу о близких. И сомнительно, поверил бы посторонний, глядя на его огромные ладони, размерами мало уступающие лопате, заскорузлые с виду пальцы, что Толя не только профессионал-боец и подрывник, а еще и великолепный специалист в области радиоэлектроники и компьютерной техники. И эти толстые неуклюжие пальцы-сардельки на деле умели тщательно и нежно выполнять сверхчувствительную работу, под стать микрохирургу, с которой редко кто мог справиться.

Правда, сам Толя любил играть роль несколько туповатого и ограниченного мужлана, в пику своему лучшему другу Доктору, изображавшему из себя тонкого возвышенного интеллектуала, каким вряд ли являлся на самом деле.

– Так, значит, говоришь, три пятерки... Очень странно! – задумчиво сказал Самсон. – Если дело касается тебя лично, зачем тогда Дед выдернул меня? Странно! Да бог с ними, этими пятерками, приедем на место, все узнаем. Кстати, в следующую субботу у Насти день рождения, приглашаю тебя на него. Андрюхе-Доктору передал, Сережка-Мао с Маринкой будут, ты тоже знаешь, – перечислил гостей Самсон. – Слушай, Вадим, может, и Деда пригласить? Как-никак юбилей у Настены.

– Какой такой юбилей? Насте же шесть лет исполняется.

– Ну правильно! Она в этом году в школу идет, следовательно, переломный год, значительный.

– Сам ты переломный, – засмеялся Вадим. – Совсем умом от любви к дочке поехал. Не обижайся, шучу. А Олега Петровича пригласи обязательно, ему приятно будет.

На въезде в Москву ливень, с которым коротенькие «нивовские» щетки, натужно ползая по лобовому стеклу, справлялись с трудом, стал стихать, и, когда они свернули со Стромынки и подъехали к ничем не примечательному девятиэтажному жилому дому, дождь прекратился вовсе. Сквозь мрачно плывущие тучи стало потихоньку пробиваться солнце. Самсон аккуратно припарковался к стоящей на площадке у подъезда санитарной «Газели» и заглушил двигатель.

– Ну пошли, отпускник, сдам тебя с рук на руки. Главное, чтобы Деда не было, иначе он обязательно мне какое-нибудь дело найдет, и тогда пропали отгулы. У него же как у хорошего старшины: если солдат не пашет в поте лица, значит, склонен к нарушению воинской дисциплины.