Калифорнийская славянка - Александр Грязев

…Так размышлял Пабло Муньос, почти машинально переставляя на шахматной доске фигуры.

— Ты сам-то откуда, Родриго? — неожиданно спросил комендант своего денщика.

— Так откуда же и вы, сеньор капитан, — удивленно глянув на Муньоса, ответил денщик.

— Разве? Я вот, например, из Кастилии.

— А-а-а, — догадался Родриго. — А я из Валенсии.

— Скажи мне, Родриго, что у вас едят по праздникам? — опять спросил Муньос.

— Да многое, сеньор капитан. Всё разве сейчас вспомнишь.

— А ты не всё вспоминай, а только о самом лучшем праздничном вашем блюде расскажи.

— А-а, ну так это, сеньор, конечно, поэлья.

Родриго произнёс это так, будто поэлья стояла сейчас перед ним на столе.

Испанская провинция Валенсия, омываемая волнами Средиземного моря и сухопутная срединная Кастилия, хотя и находились не так уж и далеко друг от друга, но всё же отличались и обычаями, и одеждой, и нравами жителей, впрочем, от других провинций тоже. Вот почему и задал свой вопрос Пабло Муньос своему денщику.

— Ну, так расскажи, Родриго, что такое ваша поэлья.

Родриго подпер ладонью подбородок и, глядя в потолок, мечтательно стал вспоминать.

— На сковородку, сеньор капитан, кладут отварной рис, потом кусочки цыплёнка и свинины. Всё это сдабривают чесноком, луком, разными травами, затем поливают обильно оливковым маслом и жарят… Вот и всё. Просто и очень вкусно.

— А у нас в Кастилии, Родриго, часто готовят пучеро. Знакомо тебе такое блюдо?

— Нет, сеньор капитан.

— Пучеро готовят в горшочках, — также мечтательно заговорил Муньос. — В горшок кладут наперчённое мясо. Потом туда же горох, картофель и сало… И вот стоит перед тобой, Родриго, этот самый горшочек, только что снятый с огня, и источает невообразимый аромат. А рядом с ним непременно бутылочка хереса или малаги. И нет лучше в жизни минут… Так ведь, Родриго?

— Точно так, сеньор капитан.

— А какой завтра день? — опять неожиданно спросил денщика капитан.

— Не знаю, сеньор.

— А как правоверный католик, ты должен знать, что завтра день святого Иосифа, Родриго. А посему, как только мы сейчас эту партию доиграем, то пойдёшь и приведёшь ко мне старшего повара. Понял?

— Всё понял, сеньор капитан…

Но разговор их прервал неожиданно резко распахнувший дверь в кабинет коменданта, даже не постучавшись, как обычно, дежурный офицер.

— Сеньор капитан!

— Что случилось, Гонзалес? — спросил Муньос.

— Команда лейтенанта Лопеса… вернулась с плантации.

— Ну так что? — совсем не удивился комендант. — Он и должен сейчас вернуться.

— Да, сеньор капитан… Но у всех его солдат руки связаны, а самого Лопеса с ними вообще нет.

— Что?! — воскликнул Муньос. — Как это нет!

Капитан мигом выскочил из кабинета на крыльцо комендантского дома. Увиденное им зрелище заставило Муньоса нахмуриться и молча наблюдать, как солдатам, пришедшим с плантаций, караульные развязывали руки. Лейтенанта Лопеса и вправду среди солдат не было. Лишь его помощник, сержант Альварес, увидев коменданта, направился к нему.

— Что произошло, Альварес?

— На нас напали индейцы из засады.

— Индейцы? Какие?

— Да… Во главе с той самой белой девкой из племени макома, куда мы в прошлый раз ходили на охоту за ними.

— А где сам Лопес? Он жив?

— Был жив, сеньор. Макома взяли его и вакера в плен. А эта девка — их вождь.

— Белая женщина — вождь индейцев, — продолжал удивляться Муньос. — Такого что-то не припомню.

— Но это так, сеньор. Я сам слышал, как она говорила о том. Они освободили всех работников, забрали оружие и верховую лошадь лейтенанта Лопеса.

— И никого из вас индейцы не убили?

— Нет, сеньор. Эта девка запретила.

— Довольно странное поведение. Обычно они убивают наших столько, сколько отправили на тот совет из них мы. А в прошлый раз мы убили несколько диких.

— У нас потери были тоже, — напомнил сержант.

— Да, но это ничего не объясняет. Надо немедленно что-то предпринять… Надо послать отряд солдат и освободить Лопеса.

— Этого не нужно делать, сеньор капитан.

— Как так? — удивился Муньос. — Почему?

— Эта девка сказала нам, что если мы попытаемся искать их и освободить Лопеса, то мы никогда его не увидим.

— Вот как! Она уже диктует нам условия. Почему?

— Мне кажется, сеньор капитан, что она просто допросит лейтенанта, а потом отпустит, как отпустила нас.

— Возможно, — вынужден был согласиться Муньос. — Что же нам делать?

— Надо подождать, сеньор капитан.

— Хорошо. Будем ждать, но если Лопес утром не явится, то я пошлю разведчиков к макома и свяжусь с вождями племён, которые враждуют с ними. А вы будьте готовы к этому.

— Слушаюсь, сеньор капитан, — ответил сержант Альварес, и можно было не сомневаться в его готовности служить Испании и коменданту Муньосу.

Дорогу от Тотьмы до Устюга Великого длиною в двести с лишним вёрст Иван Кусков одолел за неделю. А по зимнему бы пути на санях, да ежели ещё на перекладных с подорожной, то в три или четыре дня можно было управиться.

Но не было у него ни подорожной грамоты, ни лошадей своих, а был он просто вольным человеком с походной котомкой за плечами, в которой нёс только самое необходимое по вся дни в дороге.

Сговорился Иван идти в Устюг с давним своим знакомцем Евдокимом Токаревым — приказчиком Тотемского купца Тимофея Кузьмина, который вёз на Прокопьевскую ярмарку целую подводу кожевенного товару.

С ним и держался Иван все эти дни дороги.

Ехали они не одни, а целым обозом. Везли тотьмичи на ярмарку товар разный: верёвки бечевые для тяги по воде речных судов, толстые якорные канаты, вожжи, дратву, пряжу. Иные загрузили свои телеги мешками с шерстью, хмелем, солью и прочим ходовым на ярмарке товаром.

Через Камчуг и Брусенец, через Бобровский ям, что в ста верстах от Устюга, где Сухона течёт меж высоких, как горы, берегов, через дремучие леса и ясные поляны, солнечным июльским утром пришёл в Великий Устюг тотемский обоз к самому началу ярмарки, когда торговые гости из ближних и дальних губерний всё ещё съезжались в город, являли в таможне свой товар, платили за него пошлину, а также деньги за лавку или торговое место в своём ряду, в каком их товару быть положено.

Тотьмичи тоже встали в очередь к таможенникам явить свой товар, а Иван Кусков, попрощавшись с Евдокимом и его товарищами, пошёл, как наказывал ему отец Галактион, искать его сродника в здешний Успенский храм на Соборном дворище.