Прорыв выживших. Враждебные земли - Михаил Гвор

Тяжелее всего подготовка предстоящего рейда сказывалась на Васильеве. Бедный зампотыл даже с лица спал от одних только мыслей о ближайшем будущем. Сами прикиньте, из огромного подчиненного ему хозяйства с мясом и кровью вырывают столько нужного и полезного. Как не похудеть с горя? И это пока только планируют. А что потом будет!!!

Классно! Ничего лучше вершины не бывает! Простор какой, а! Которая гора уже, а каждый раз как первый! Классно! Классно! Классно! Здорово! Здорово! Здорово! Кра-а-а-асиво!!! Небо синее, снег белый, скалы рыжие!!! А-а-а-а!!! И мальчишки у нас в группе хорошие! Третью вершину вместе идем, а я до сих пор никого не побила! Все Фаны видно! Вон Чимтарга! А вон то – пик Москва! А рядом – Сахарная Голова! Вот бы «голодовку» на Москву сходить… Классно!!!

Что, уже? Ну, Акрамчик, родненький, еще пять минуток, это же ВЕРШИНА! Здесь так здоровски!!!

Раньше или позже все кончается. Абсолютно все. Подготовку к рейду затянули на два с половиной года. Не из-за необходимости. Просто страшно было. Очень страшно. Не хотелось отправлять людей в неизвестность. Да что «в неизвестность», почти на верную смерть. А уж идти… Вот и тянули время все кто мог, начиная от рядовых-добровольцев до самого Пчелинцева. Не специально, конечно. Получалось так. Подсознательно.

Только Борис Юринов носился, высунув язык, подгоняя всех и вся. Боря не боялся смерти. Просто не думал ни о чем подобном. Он уже шел к своей семье, и все задержки на пути воспринимал как досадное недоразумение, которое надо немедленно устранить. Все, что мог, ефрейтор делал лично, своими руками. А что не мог…

Куда исчез вежливый и культурный мальчик-шахматист, тихоня и образец примерного поведения? Ефрейтор, отчаянно матерясь, то устраивал форменный разнос какому-нибудь «сверчку» из технарей за задержку с переоборудованием «шишиг», то «наезжал» на всесильного майора Васильева из-за задержки с выдачей каких-то особых покрышек, то гонял по всему парку бедного мехвода. А уж работягам-рядовым доставалось от него совсем не по-детски. Один раз дело чудом не дошло до рукоприкладства, и то только потому, что здоровенный солдат просто побоялся связываться с «этим чокнутым» и отправился выполнять указания.

Борю уже не только за глаза, но и в открытую называли «чокнутым», «бешеным», «психом» и «собакой страшной», а кое-кто предложил поменять ему позывной с «Шаха» на «Псих» или «Зверь». Типа каким надо быть зверем, чтобы тебя зампотыл боялся. А Васильев действительно при одном виде Юринова бледнел и пытался куда-нибудь скрыться.

Вряд ли именно энергия и целеустремленность Бориса победила неосознанный саботаж, скорее всего просто пришло время, но больше поводов оттягивать отъезд не имелось.

Накануне вечером собрались маленькой компанией: сам Пчелинцев с Дмитровским и старшие «рейдовики». Больше никого. Официоз решили не разводить, поэтому ни речей, ни прочего пафоса не было. Да и сидели не в штабе, а в пристройке у парка. Из-за стены были слышны маты технарей, доводивших «последние штрихи» на одном из «газонов». Но никто особо не вслушивался.

Две литровые банки «кедрача», нехитрая закуска… Молча выпили по первой. Повторили…

– Лишний раз языком трепать не буду. Сами понимаете, – тихо сказал полковник. – Мало ли как сложится, как повернется. Не хочется о плохом.

– И не надо, – так же тихо отозвались остальные. Разнокалиберные стаканы с глухим звоном соприкоснулись гранеными боками. Наливали на донышко, не напиваться же. Коричневая жидкость мягко обожгла горло. Заели олениной и моченой морошкой. Со временем пришлось менять многие привычки, в том числе и пищевые.

После третьей немного расслабились, распуская внутренние пружины. Сундуков задымил огромной самокруткой. Чем-то его солдатские папиросы не устраивали, вот и изгалялся, закручивая жуткие конструкции.

– Саныч, занесет до Украины, сала Андрюхе привези. А то бледный ходит, как смерть! – подмигнул майору Пчелинцев.

– Млять! – От удара по столу аж посуда подпрыгнула. Невезучая тарелка, стоявшая на краю, со звоном разлетелась о бетон пола. Урусов молча налил себе «по полной», мрачно выцедил сквозь зубы и швырнул стаканом в стену.

– Всем добрых снов. До завтра.

Все только молча переглянулись. Соловьев, недолго думая, ухватил банку, разлил остатки на четверых. Подняли, выдохнули, зажевали…

– Седьмой как? – с трудом прокашлялся Пчелинцев. Не в то горло, видно, пошла… – Вытянет? А то как-то…

– Вытянет, – сухо ответил Сундуков, – он такой. Крышу мужику рвет, и все дела…

– Всем рвет, – рванул зубами кусок оленины лейтенант.

– Тебе рвет, мне рвет, а у капитана жена третьего под сердцем таскает… Он только сегодня узнал. Влада до последнего молчала.

Человек вынырнул из-за камня. Тенью промелькнул по осыпи… На мгновение проявился, пересекая снежный склон. Растворился в нагромождении камней…

Осторожно выглянул из-за валуна. Вроде никого. Человек задумался: на предстоящем участке пути нет ни одного укрытия от любопытных глаз. Конечно, и к нему никто не сможет подкрасться, но это и неважно. Намного важнее остаться незамеченным. Выход, конечно, есть. Надо вернуться немного назад и обойти верхом, по скальному хребту. Там намного сложнее, есть риск сорваться, но никто не сможет увидеть ни из ущелья, ни с противоположных склонов.

Риск присутствует в любом случае. Проскочить просматриваемый участок можно за пятнадцать минут, а по скалам придется лезть не меньше часа, да еще потом столько же на обход и спуск. Лень недолго боролась с осторожностью: человек неслышно скользнул к скалам. Поднялся вверх по «камину», прячась за выступами, прошел по наклонной скальной полке. Прополз открытый участок. Перетек через гребень и оказался на длинном осыпном склоне, усеянном крупными камнями. Наискосок – опять к скалам. Здесь можно передохнуть, место укрытое, а сам он заметит любого издалека. Разве что по воздуху доберутся. Или по стене сверху. Что почти одно и то же: там не пройти. Человек вырос недалеко от здешних краев и горы знал. И знал, что может сделать человек, а что нет.

Как выяснилось, знал недостаточно хорошо. Камень прилетел именно с непроходимого участка. В горах камни летают и без участия человека. Но не по такой траектории. Толстый ватный подшлемник смягчил удар, но тот все равно погрузил человека в беспамятство…

Две фигуры спрыгнули со скалы, перевернули бесчувственное тело. Переглянулись, и в лучах заходящего солнца блеснуло лезвие ножа…

– Ни о чем не прошу…

– И не надо.