Вся правда во мне - Джулия Берри

Лошадь. Серая в яблоках кобыла. Где она может быть после всего, что случилось. Я не способна даже свистнуть, чтобы ее подозвать.

Я потрясла брата за плечо. Сунув два пальца в рот, я сделала вид, что свищу.

– Что?

Господи, какая мука!

Я снова ткнула его в плечо. Энергично затрясла головой. Подула через губы, растянув их пальцами. Для того чтобы тебя поняли, можно и в шута поиграть.

– Свист?

Я кивнула.

– Ты хочешь, чтобы я посвистел?

Я кивнула так сильно, что у меня разболелась голова.

– Зачем?

Я была готова рвать на себе волосы. Нет, лучше на нем. Я снова ткнула его кулаком. Сделай это, идиот. Я не смогу дотащить тебя до дома.

Он пожал плечами и засунул грязные пальцы себе в рот. Из-за его свиста у меня еще больше разболелась голова. Это был один из немногих его талантов. У него получилось так громко, что к нам сразу подошли люди, чтобы проверить, в чем дело.

– Она захотела, чтобы я свистнул, – сказал он, скорчив гримасу, как будто ему приходится ублажать сумасшедшего.

Я услышала за спиной шорох и, раздвигая ветки обеими руками как пловец, пошла посмотреть, кто там.

Я ее не видела, но знала, что она здесь. Я чувствовала сладковатый запах лошадиного пота, слышала ее тихое фырканье. Удивительно, что она не сбежала после взрывов.

Я не знала ее имени, и даже, если бы знала, все равно не смогла бы ее позвать. Она больше похожа на фантазию, тень, чем на живое существо. Я назвала ее Фантом.

Тихо что-то бормоча, широко расставив руки, я приблизилась к ней. Она предупреждающе заржала, я остановилась и постаралась, чтобы мой голос звучал еще более успокаивающе.

Она сделала маленький шажок в мою сторону.

– Хорошая девочка, красавица Фантом, ты меня помнишь?

Она обнюхала мой нос и волосы. Я протянула руку и погладила ее по жесткой шерсти, и потрепала по щеке.

Освободив ее от тележки размером чуть больше коробки, я взяла ее под уздцы и, нежно уговаривая, повела к тому месту, где я оставила Даррелла. Про себя я просила ее отвезти моего брата в безопасное место и благодарила за то, что она пришла ко мне.

Она кивала головой и стучала копытом по земле.

Мы говорили с ней на одном языке.

Я зашла Дарреллу за спину и просунула руки под плечи. Зря мама отдавала ему за обедом лучший кусок. Я с трудом поставила его на ноги. Он не мог забраться на лошадь, только лечь поперек. Но я придала ему хорошее ускорение. В результате, поныв и поупиравшись, Даррелл все-таки оказался верхом.

Вокруг нас бродили люди с факелами. «Четырнадцать погибших», – сказал кто-то. «Шестнадцать», – поправил его другой. К ним подошли остальные и стали совещаться. Слишком много раненых, чтобы двигаться домой. Где провести ночь? Что делать с ранеными и погибшими? Кого послать в деревню сообщить о победе?

У меня было, что им сказать, если бы Даррелл был способен говорить за меня, или мне дали бумагу и карандаш, чтобы я могла написать. Но голова Даррелла повисла, а руки были совсем горячими от жара. Я не уверена, что он вообще понимал, что именно сегодня произошло. Я повела Фантом прочь, и ни один человек не сделал попытки нас остановить или о чем-то спросить.

Фантом захотела отвести меня обратно к хижине полковника. Я задумалась, это ближе, и нам не нужно переходить реку. Мне было интересно посмотреть, что там такое. Как-никак трофеи. А вдруг там у него была кошка или другое животное, нуждающееся в заботе?

Но это подождет. И я направила Фантом в сторону дома, к маме, которая наверняка уже с ума сходила от беспокойства.

За час в полной темноте мы добрались до переправы. Даррелл стонал и корчился от боли. Ему явно нужно было поспать. В темноте стремнину было только слышно, но не видно. Мы с лошадью легко могли переломать себе ноги. Я остановила Фантом и объяснила ей, что делать и почему. Я сказала ей, что никогда не заставлю ее сделать то, что не буду делать сама. Крепко сжав в руке уздечку, я шагнула в реку.

Оступившись на камне, я по колено провалилась в ледяную воду. Фантом наклонила голову, и я ухватилась за ее шею. Так мы и шли, поскальзываясь, погружаясь в воду, пока не нащупали ногами мягкую грязь, а потом и твердую землю. Один раз я чуть не упала, но она удержала меня, схватив зубами за одежду.

Ты удержала меня, красавица? Ты уже поняла, что принадлежишь мне?

Он погиб. Твой отец, мой тюремщик и мучитель, спаситель нашего города. Я попросила его о помощи и привела к смерти. Возможно, он такого и не заслуживал. Но он погиб.

Я помню, как однажды он принес мне платье. Он стащил его у путников, которые шли в Пинкертон, поэтому в Росвелле никто не заметил пропажи.

– В это ты скоро перестанешь влезать, даже если станешь меньше есть, – сказал он, швырнув мне смятый шерстяной комок. Я ждала, когда он уйдет, но он не уходил. – Чего застыла? Надевай!

Я начала натягивать его поверх моего вылинявшего голубого платья, но он встал и схватил меня на воротник. Разорвав мое платье спереди, он содрал его с меня. Я закричала, прикрывшись новым платьем, потом так быстро, как только позволило мое дрожащее с ног до головы тело, натянула его на себя. Он было теплым и колючим, и, к счастью, слишком широким и длинным.

Мы шли по тропинке, ведущей в деревню. Полночь уже наступила. Я думала о женщинах и стариках, которые не смогли уехать. Они наверняка слышали звуки боя, но так и не узнали, что они означают. Как они обрадуются, что мы победили, что многие вернутся домой. Хотя многие и не вернутся.

Мы были уже совсем близко, и я ожидала увидеть в дверях домов женщин, жаждущих услышать новости. Меня это пугало. Сейчас я была рада, что народ предпочитает меня не замечать.

Но на окраинах города мы никого не встретили. Даррелл лежал на лошади как труп, мерно покачиваясь в такт шагам Фантом.

В окне дома мелькнуло мамино испуганное лицо, освещенное свечей. Я знала, о чем она думает – гонец на лошади может принести только плохие новости. Когда она увидела меня, у нее отвисла челюсть. Она мгновенно распахнула дверь, бросилась к Дарреллу, запричитала, заметив его раненую ногу, а на Фантом даже не обратила внимания.

Мы вместе снимали его с седла, поддерживая до тех пор, пока здоровая нога не коснулась земли. Мы взвалили его на шеи, как волы ярмо, втащили в дом и положили на кровать.

Джип, заметив свет и услышав суету, поднял лай, способный разбудить весь город. Он долго не мог успокоиться, ведь я привезла не тебя.