Швейцарские горки - Александр Звягинцев

— То есть писал не швейцарец, — сразу сообразил Немец.

— Похоже.

Ледников закрыл коробку.

— Надо куда-то это деть, чтобы она больше этого не видела… Закопать в саду, что ли? Только это надо сделать так, чтобы соседи не видели, — вспомнил он мужика из дома напротив. — А то сразу сообщат куда надо.

Но сначала надо было что-то сделать с Женей. После долгих уговоров ее удалось завести в дом, заставить выпить рюмку обнаруженного на кухне коньяка. Через какое-то время нервная дрожь чуть утихла и выяснилось, что произошло.

Это случилось, когда прилетела Разумовская. Раздался звонок по телефону. Мужской голос, говоривший по-русски, но с каким-то нарочитым восточным акцентом, требовал, чтобы Женя немедленно расплатилась с одним из поставщиков, которому она на самом деле была должна. Но заплатить надо не фирме, а им — посредникам. Разумовская сказала, что надо немедленно звонить на фирму, с которой Женя уже достаточно давно вела дела. Там от звонка с угрозами, естественно, отказались, но вежливо выразили надежду, что госпожа Абрамова в ближайшие дни найдет возможность вернуть кредит… Больше звонков не было.

И вот сегодня, буквально через несколько минут после ухода Ледникова, снова позвонили и тот же омерзительный голос сказал, что их терпение подошло к концу. Они знают, что Женя звонила на фирму и что там от всего, разумеется, отказались. Но это ничего не значит — надо платить. К тому же теперь к сумме прибавились штрафы. Женя жалобно сказала, что у нее нет таких денег. У нее сейчас вообще нет денег. Ей ответили: а ты папочку попроси, у него денег много, он поможет… Женя, будучи в полуобморочном состоянии, сказала, что отец в Москве и приехать не может. Это твои с папой трудности, услышала она в ответ. А потом голос многообещающе сообщил, что скоро Женя получит доказательство того, что с ней не шутят. И уже скоро посыльный доставил эту коробку…

Что было потом, когда она ее вскрыла, Женя вспомнить уже не могла — ей просто стало плохо. Она хотела сразу позвонить в Москву отцу, но даже не смогла набрать номер. А потом решила позвонить Ледникову, потому что больше ей звонить в Берне некому. Позвонив, она выбралась на крыльцо и стала ждать, поняв, что к телефону она все равно подойти уже не сможет…

— Как-то все слишком глупо, — скорчил недоуменную физиономию Немец. — Не станет нормальная швейцарская фирма заниматься рэкетом в духе тамбовских братков…

— Фирма не будет, — согласился Ледников. — Значит, есть кто-то другой. И он знает о ваших, Женя, долгах.

— И потом, что за деньги, прости господи! — не мог успокоиться Немец. — Гроши за собачий корм.

— Ты же понимаешь, что стоит начать, неминуемо последует и продолжение.

Женя слушала их испуганно.

— Вы не представлете, кто это может быть? — спросил Ледников.

Но она только сжалась в комок.

— Заметь, — повернулся Ледников к Немцу, — они узнали, что она звонила на фирму буквально в тот же момент.

— И что это значит? Что они все-таки как-то связаны с фирмой?

— Скорее, что ее телефон прослушивают.

— Но зачем? Чего они этим добиваются?

— Чего-то добиваются…

И тут Женя отчаянно разрыдалась. Пришлось снова ее успокаивать. На какое-то время она затихла в кресле. Ледников и Немец переглянулись и вышли на кухню.

— Оставлять ее одну в таком состоянии нельзя, — негромко сказал Немец. — Еще один звонок с восточным акцентом, и она просто не выдержит, с ума сойдет.

Ледников рассеянно кивнул, думая о чем-то своем.

— Одна она тут с ума сойдет, — настойчиво повторил Немец.

— Хочешь сказать, что кому-то придется с ней остаться?

— Не кому-то, а тебе. Не мне же! Утром я за тобой заеду. Если что — звони.

— Надеюсь, на сегодня программа исчерпана.

Проводив Немца до калитки, он какое-то время постоял в небольшом дворике, глядя на чужое небо над головой. Уже стемнело, становилось ощутимо прохладно. В доме напротив не горело ни одного окна. Тишина была удивительная. Хорошо бы убедить Женю отправиться спать, а самому подвести некоторые итоги по поводу увиденного и услышанного.

Женю он нашел на кухне, она готовила кофе. Ледников остановился в двери, глядя на нее. Женя обернулась и неожиданно улыбнулась. Но улыбка эта выглядела виноватой.

— Спасибо, — тихо сказала она.

— За что?

— Спасибо, что согласились побыть со мной. Одна я бы не выдержала.

— У вас что тут действительно нет никого? Вам некому позвонить?

— Действительно. От наших я держусь подальше. Швейцарцы… Они вообще с чужими сближаться не любят.

— А ваш бывший муж?

— Я не могу его видеть.

— А он? Может, он вас по-прежнему любит и мечтает помочь… Такое бывает между бывшими супругами.

— Бывает. Но здесь другой случай. Он куда-то пропал, и я даже не знаю, где он сейчас находится.

— Может быть, вам вернуться в Москву? Все-таки у вас там отец, у которого весьма солидные возможности…

Женя покачала головой.

— Все дело во мне самой. И в Москве мне будет так же плохо, как и здесь. А может, еще хуже, потому что безнадежнее. Я всегда была одинока и никогда не могла сходиться с людьми. Страдала из-за этого, переживала, но ничего не могла поделать. Аня была моей единственной подругой. Наверное, она меня жалела…

Женя разлила кофе по чашкам, протянула одну Ледникову, сама подошла к окну. Она стояла с чашкой кофе в руке и смотрела в тьму за стеклом. Видимо, это была ее привычная поза. Высокая, красивая, ухоженная молодая женщина, глядя на которую нельзя было представить, что она измучена комплексами и страхами.

— Наверное, вы скажете, что есть еще мужчины…

Ледников ничего такого говорить не собирался — не хватало еще ему разбираться в чужих романах и любовных историях. Но Женю его молчание не остановило.

— В студенческие годы у меня была пара каких-то бессмысленных романчиков… Все вокруг постоянно разбивались на парочки, ну и я тоже решила соответствовать… А потом, уже после института случилась эта история… Появился человек, очень хороший, порядочный и интересный, с которым все вроде бы было серьезно, но и как-то странно, ущербно. Что-то у нас никак не выходило, не складывалось… Я, разумеется, думала, что дело во мне, в моих комплексах и холодности, за которую я всегда пряталась. И вдруг выяснилось, что он… импотент. Представляете себе? Какой-то врожденный порок, неизлечимый.

А я уж чего только не напридумывала по поводу того, почему у нас ничего не получается…

Ледников молчал, зачем-то скребя ложечкой по дну чашки.

— Ну вот. А потом он закончил жизнь самоубийством… Повесился. Оставил записку, в которой просил у меня прощения. Его несчастная мать меня возненавидела. Она внушила себе, что это я довела его до самоубийства. По-моему, она даже не знала, что с ним…