Король драконов - Константин Павлов

— За мной! — Я кричала, заманивала, толкала сзади, но все было без толку, пока я не крикнула несколько раз «За мной!» прямо в ее глаза. Тогда корова совершенно спокойно последовала за мной к пастуху, который глядел на все происходящее круглыми глазами и медленно пятился.

— Держи ее! — Пастух неуверенно схватил корову за шею, я повернулась и зашагала к стаду.

— Помогите! — Жалобный голос заставил меня повернуться.

Корова целеустремленно топала за мной, пастух держался и волочился рядом. Совсем как я недавно.

— Стой! Стой! Одро! — снова пришло на память незнакомое слово, и корова тут же стала. Теперь я отвела ее подальше, остановила и бросила пастуху: «Жди здесь!» И он, и корова послушно замерли. — За мной! — Следующая корова поддалась почти сразу. Главным оказалось поймать ее взгляд, и вскоре пастух получил еще одну корову под опеку.

Поймать взгляд. Очень скоро я вообще обходилась без слов и уводила по две коровы зараз. Взгляд-нить, взгляд-стена — я это ясно чувствовала.

— За мной, — приказала я трем оставшимся у березы коровам. И они пошли.

Возле утихомиренных буренок уже хлопотали и первый, и второй пастух, и приведенный ведун. Они вовсю окуривали коров какими-то дымящимися корешками, чертили мелом круги на боках и что-то бормотали.

— Все! — Я еще успела увидеть, как прыгнула с березы и скрылась в лесу зеленая фигурка.

— Их с места не сдвинуть, госпожа Странствующая! Стоят, даже головой не ведут! — раздался за спиной голос ведуна.

И тут меня отпустило. Из тела будто вынули железные стержни, накатила мелкая дрожь. Каждую из коров связывала со мной невидимая нить, но ощутила я это только сейчас, когда нити рвались одна за другой.

— Пошли! Госпожа Странствующая! Ожили! Пошли! — последнее, что я услышала, падая в обморок.

Мечта общительного дозорного так и не сбылась — на ужин я все-таки не осталась. Отлежавшись у старосты на печи, я потребовала оседлать и привести Мышака, которого снова поставили в его любимый хлев, и решительно распрощалась с гостеприимным селом. Прошла через очередные пожелания и восхваления, приняла короткое восхищение занятого коровами ведуна, погрелась в искренней благодарности женщин за спасенных кормилиц и сумела пережить горькое разочарование мальчишек — ведь в этот раз никого не убили.

— Воротник! Воротник! Воротник! Воротник! — Я долго ходила и звала возле памятной поляны, прежде чем дракончик осторожно высунул голову из кустов в двух шагах от меня. Мышак встретил его мирным фырканьем. — А ну весь вылезай! — скомандовала я Воротнику, спешилась и внимательно его осмотрела от носа до кончика хвоста. Ран и переломов вроде не было. — Ничего не болит?

Воротник отмолчался.

— В путь!

Дракончик жался рядом и был непривычно тих. Не кинулся он к протопавшему кабаньему выводку, равнодушно прошел мимо огромного зубра и даже не повернул голову в сторону мелькнувшей на дереве здоровой рыси. Что же от него хотят коровы? Почему они себя так ведут? На порчу и правда непохоже. А он чего их боится? Опять спросить? Я украдкой глянула на Воротника. Зеленая спина мотыляла крыльями в такт равномерным шагам. Расчетливо, целеустремленно, ни капли задора и прежней резвости. Нет, еще обидится. Вот ближе к вечеру, когда отойдет и наестся…

Доску с надписью мы миновали не останавливаясь. Убегающая к селу тропинка осталась позади. Чуть позже встречный ветер донес мычание. Я придержала коня, поискала взглядом Воротника, но дракончика уже след простыл.

— Жди меня здесь, — приказала я кустам, двинулась дальше и к пасущемуся на приречном лугу стаду подъехала в одиночестве. — И вам доброго пути, — рассеянно ответила я на почтительное приветствие пастуха — невысокого белобрысого парнишки. Тот побледнел до полного исчезновения загара и временного владычества веснушек, преисполнился почтительного ужаса и глотал каждое второе слово, а каждое первое едва бормотал. Боялся ли он Странствующих, устрашился моей прически, или уже обогнала меня моя жутковатая слава — неизвестно. Я вытерпела молчаливое внимание рассыпавшегося по обе стороны дороги стада — одна корова, белая, с единственным черным пятном на боку, глядела на меня особенно пристально — и застопорилась перед мостом. Мышак долго и с подозрением изучал обтесанные бревна, лежащие на огромных валунах опор, недоверчиво косился на перила, слушал шум неширокой быстрой речки. Коровы с любопытством и пастух с почтительным ужасом наблюдали, как я борюсь со своим непокорным конем, улещиваю его, легонько хлопаю и, наконец, охаживаю припасенной длинной хворостиной. Мост Мышак одолел тремя бодрыми прыжками и протопал по дороге шагов пятьдесят, прежде чем я его остановила. Дальше особых препятствий не было.

Мост. Обойти стадо не удастся. Интересно, Воротник хорошо плавает? А я сама? Нет. Обойдемся пока без купания.

На обратном пути я спешилась и перетащила Мышака за повод.

Увидев, что я возвращаюсь, пастух начал заикаться. Я оценивающе осмотрелась, померилась взглядом с каждой коровой в отдельности. Промчаться во весь опор? Мышак как раз выбрал момент и замысловато извернулся, пытаясь зубами достать близко пролетевшего слепня. Я едва удержалась в седле. Какие там скачки? Тут шагом бы пройти. Да и хватит всяких глупых легенд о Странствующей с жуткой прической. Надо было действовать по-другому. Тем более что парнишка так меня боится, что пошвыряет всех коров в речку и сам следом прыгнет — только прикажи. Надо было лишь оформить все это помягче, а то бросится наутек, и стадо придется перегонять мне самой.

— Да, жалко. Жалко. Жалко. Жалко. Жалко. Жалко. — Я бормотала себе под нос, пока не надоело, но пастух слишком трепетал, чтобы полюбопытствовать. Зато коровы постепенно приближались. Случайно, шаг за шагом, хватая траву и почти не глядя в мою сторону. Я это чувствовала. — Жалко будет, если стадо пропадет. — (Парень продолжал на меня глядеть ничего не понимающим взглядом.) — Пропадут, говорю, коровы почем зря!

— Что? — Пастух виновато заморгал.

— Молоко любишь? — зашла я с другой стороны.

Молоко пастух любил, поэтому слабо кивнул.

— А дальше пить его хочешь?

Пастух засомневался, почуял подвох, но все-таки неуверенно согласился. Дескать, да, было бы неплохо.

— Ну так вот, уводи стадо от дороги, а то будет беда, — поставила я торжествующую точку.

Пастух покорно кивнул и сказал:

— Нет.

— Как — нет? — растерялась я.

— Мотря не велел стадо трогать, — раскрыл паренек причину своей небывалой твердости.

— Мотря, говоришь… — Я задумалась. Дело чуть-чуть затягивалось.

— … А если дождь огненный пойдет?

— Все равно не уведу.

— А волки нападут?

— Не уведу.

— Дракон налетит! — почти сказала я правду, но паренек и тут не дрогнул: