Отель «Калифорния» - Мира Вольная

Но меня это мало волновало, я смаковал и впитывал каждый кусочек и чувствовал облегчение, ощущал, как утихает голод, успокаивается и сворачивается крупными кольцами гад внутри. Хорошо.

Емельянов мешком с дерьмом свалился к моим ногам спустя каких-то пять минут, дернулся несколько раз, что-то прохрипел. Его глаза закатились, а левая сторона сейчас — наверное, впервые в его жизни — была похожа на правую. Я ткнул тело носком ботинка, подождал еще несколько минут и стукнул в дверь.

— У него сердечный приступ, — поймал я взгляд сначала одного из охранников. — Проводите меня на выход и возвращайтесь.

— У него сердечный приступ, — повторил другому ровно то, что сказал и первому, достал из кармана мобильник и набрал смс Кроку, сообщив, что ухожу.

Каждому встреченному на пути охраннику я повторял одно и то же: «Здесь никого не было». И каждый встреченный охранник или неспящий зэк отрешенно кивал.

Я же чувствовал удовлетворение и холодное спокойствие. Охота прошла удачно. Больше меня ничего не волновало. Я насытился.

Мара Шелестова

Я проводила Волкова и поспешила в дом. Думать о мужике или анализировать Ярослава сейчас не хотелось. Вообще. Его взгляд я продолжала чувствовать на своей спине даже после того, как Кит перебинтовал мне руку. Очень спокойный и… невероятно холодный взгляд. Так даже призраки не смотрят. Гадко.

Да и потом, некогда мне думать: у меня все еще дующиеся друг на друга близнецы и балерина-не-балерина с потерей памяти.

Но сначала близнецы. Девушке надо дать еще немного времени, чтобы она пришла в себя.

Я без стука зашла сначала к Ксюхе, потом к Косте и позвала ребятню к себе. Оба скуксились, но все-таки за мной пошли.

— И долго это будет продолжаться? — выгнула бровь, садясь на пол.

— Мара, — простонал мальчишка, устраиваясь рядом, — но она действительно первая…

— Когда меня интересовало, кто первый начал? — посмотрела на Ксюшу и похлопала ладонью рядом с собой. Краказябра наморщила курносый нос, но все же села. — Вот и отлично. А теперь говорите.

— Но, Мар, — возмутилась было Ксюша, я демонстративно улеглась на спину, заложив руку под голову.

— Да что тут говорить? Она мне какой-то своей фигни в комп наставила, я заколебался выковыривать!

— Мне надо было проверить, как она работает. Зачем ты в исходный код полез?

— То есть как это зачем? Ты издеваешься? — вполне натурально возмутился мальчишка.

— Вот не лез бы, и все с твоим компом нормально было бы…

— У тебя там ошибка, кстати, в…

— Там не может быть ошибок.

— А я говорю, есть.

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Да.

— Нет…

— Дальше, — оборвала я грозящую затянуться песню.

— Я ей сто раз говорил, чтобы она мое железо не трогала, даже чтобы не приближалась к нему, Мар. Но без толку все. Она как глухая…

— Ты мне прогу испортил новую, — обиженно засопела Ксюха.

— Вот поэтому и испортил, чтобы ты ей занималась, а ко мне не лезла. Сколько повторять можно одно и то же?

— Кость, — позвала я близнеца, — а ты вот прям все-все слышишь, что тебе Ксюша говорит? И все-все выполняешь?

— Нет, но…

— Ну вот и она «нет, но»… — пожала я плечами, все еще лежа на спине. — Ксюш, а ты… Зачем в Костин комп полезла?

— Я уже говорила, мне просто надо было проверить работу моих «жучков». Если бы он в них не ковырялся, все бы хорошо было.

— А предупредить? — открыла я один глаз.

— Не подумала, — печально вздохнул ребенок.

— Нечем потому что, — буркнул другой близнец.

— Сам дурак, — тут же отреагировала Ксеня.

А я лежала на спине, краем уха слушала их набирающую обороты перепалку и давила смешки. Все-таки они такие еще дети, несмотря на всю их гениальность. Улыбку пришлось давить невероятным усилием. Улыбаться нельзя. Даже намека быть не должно. Детские проблемы и неприятности всегда самые серьезные и самые важные. Нет ничего серьезнее и важнее, и относиться к ним тоже надо серьезно.

Я дала близнецам еще две минуты, дождавшись того момента, когда «весомые» аргументы у них закончатся, да и вообще любые аргументы, и они начнут по второму кругу, и села.

— Да какого…

— Тихо, — я взяла Ксюшу за руку и повернулась к ее брату. — Кость, все девочки, девушки, женщины, бабушки и сестры, тем более сестры, тем более младшие сестры время от времени совершают дурацкие поступки. Это происходит не потому, что мы глупые, не потому, что у нас есть какие-то дурные намерения, а потому, что мы очень сильно подвержены влиянию эмоций, — я сняла с руки один из браслетов, положила на пол перед собой. — Что это?

— Браслет, — пожал плечами Костик.

— Ксюша?

— Красивый, — протянула девочка, коснувшись кончиками пальцев одного из кулонов.

Я снова повернулась к мальчишке.

— Понял? — ребенок неуверенно кивнул. — То, о чем ты подумаешь, Ксюша сначала почувствует. С возрастом она научится контролировать и немного сдерживать эмоции, будет очень стараться сначала думать, но иногда… Иногда все же придется с этим мириться. Да и ты… Вспомни, на прошлый Новый Год ты так мчался к елке смотреть свои подарки, что чуть не сшиб с ног теть Розу. Разве ты сделал это специально?

— Нет, — нахмурился близнец.

— Вот и Ксюша тоже. Она так хотела проверить свою программу, что просто не подумала о том, чтобы спросить у тебя разрешения, не подумала о том, что надо предупредить.

— Я, правда, просто не подумала, — пробормотала девочка. Я снова взяла ее ручку в свою.

— Разве стоит эта мелочь того, чтобы обижаться? Разве твое гордое молчание или крики помогут решить проблему?

— Нет.

— Всегда говорите друг с другом, что бы ни случилось. И никогда не обижайтесь на мелочи.

— Мелочь? Это не мелочь, это…

— Кость, поверь, это мелочь. Не мелочь лишь то, что невозможно исправить. Все остальное не заслуживает вашего внимания. Договорились?

— Да, — кивнул Костя, немного помолчав, я взъерошила мальчишке волосы и повернулась к Ксюше.

— Милая, тебя это тоже касается. Я понимаю, что ты была в таком нетерпении, что ни о чем не думала, но…

— Я знаю. Я постараюсь, Мар, правда.

Эти слова вызвали еще одну улыбку. Девочка, как всегда, все поняла быстрее.

— Знаете, я иногда даже вам завидую, — притянула обоих детей к себе, крепко обняв. — Люди в этот мир обычно приходят в одиночестве, а вам повезло родиться вдвоем. Первый вдох и первый крик вы разделили на двоих. Первый страх. А разделенный на двоих он уже не так страшен. Вы связаны так крепко, как больше никто в этом мире. Не рвите это и не теряйте.